— Не отойду, — когда Крейз отказал ему, я чуть не упала.

Эрнесс удрученно вздохнул, закатив глаза, и пояснил:

— Если не сделаешь то, что я говорю, то мы застрянем тут и не найдём твою семью.

Но Милтон ответил совершенно нежданно для всех:

— Хватит прикрывать свои истинные помыслы семьей.

От этой фразы Эрнесс мгновенно почувствовал себя в замешательстве: забегал глазами туда-сюда, неприметно вытер каплю пота со лба и недоуменно изогнул брови.

— Какие истинные помыслы? — спросил он с надутыми губами. — Не понимаю, о чем ты…

— Не стройте больше из себя святую невинность, — настойчиво гнул свою линию Миль, даже не тараторя. — Я знаю, что вы использовали меня все это время, кормя пустыми обещаниями, чтобы я так и остался с вами, продолжая делать то, что вам в голову взбредёт…

Но потом Отец сморщил нос и прищурился, бросая беглый взгляд на Жозефину.

— А ты знаешь, Милтон, что если будешь слушать всякий сброд, то разрушишь дружбу между нами? — голос его снова понизился.

— Ну и славно, — пожал плечами Миль. — В конце концов, дружбы как таковой и не было. Вы просто манипулировали мной с помощью Агаты и Гарри. Жозефина помогла мне это осознать.

— Переметнулся на их сторону, значит… — лицо Эрнесса вновь начало приобретать злобные оттенки. Он не спеша воткнул шпагу в асфальт, и растения тихонько зарычали, распахивая яркие лепестки и ползя к Крейзу.

— Да, — кивнул он. — Оказался с теми, с кем и должен был. А вам я больше никто.

— Вот как… — Отец коротко хмыкнул. — Ладно, Милтон. Не хочешь — как хочешь. Бывай.

Милтон вскрикнул, когда цветы рывком подняли его в воздух. Они сжали конечности и принялись разрастаться по телу Крейза. Его будто постепенно затягивало в цветочный кокон! Дело плохо!

— Господи, Милтон! — охнула гулко Жозефина, подбегая к зарастающему Милю, что болезненно кряхтел и обливался потом.

Панически дыша, она начала пускать одну за другой арбалетные стрелы в плотные стебли цветов. Они тут же огрызнулись на миссис Тайлер и попытались вынуть жгучие стрелы зубами. Из-за того, что отвлеклись на бабушку, растения чуть разжали Милтона. Но этого было все равно недостаточно. Они продолжали хоть и более медленней, но уверено покрывать его тело, пачкая зеленоватым молочком. Из него тоже вырастали маленькие зубастые цветки, также распространяясь по туловищу, рукам и ногам.

— Сейчас я помогу, бабуль! — к Жозефине на помощь подоспел и Эйдан, точно молния. Вместе с ней он принялся магией жезла Эйнари отцеплять ядовитые растения с кожи Крейза.

Отец же молча наблюдал за всем этим, только потирая кончиками пальцев острие шпаги, из которого потихоньку вытекала мертвесила. Но когда на ноги поднялась Амабель, подобрав с асфальта серебряный кинжал со знакомой золотой гравировкой, Эрнесс обратил внимание уже на неё.

— И ты пойдёшь спасать его? — с нотами брезгливости поинтересовался он.

Пруденси размяла шею, на которой наполовину зажили раны, и ответила Отцу, даже не смотря на него:

— Да, — она в очередной раз подложила в трубку табак. — Что-то не устраивает, лапуль?

— Он же предатель, — фыркнул Эрнесс, — самый настоящий. Милтон предал свой город, свою семью, тебя. Он весь этот путь был перед тобою в маске того самого друга и доброго дяди, умышленно скрывая своё опороченное мною нутро. Разве это не мерзко с его стороны, м? Считаю, Милтон получил по заслугам, и не стоит гнаться к нему с серебряным ножом.

Когда Амабель легко усмехнулась, ее трубка отлила буро-алым цветом. Это мерцание и бледно-зелёный свет фотографии Милтона одеялом осели на трепещущих Силентийцев — последних, кто был в плену у мертвесильного гнева. И пришедшее с сиянием спокойствие прогнало бесследно прогнало его.

— Даже если дядь Мил в чем-то провинился, то соответсвующее наказание он получит не на этой земле, — промолвила расслабленно Пруденси. — А пока дядя Мил здесь, ни к чему ему такие пытки. Потому что я его не виню.

На эти слова Отец ничего не ответил, а только что-то прошипел одними губами и… куда-то пошёл?

Я не сдержала улыбку. Хах, видимо, он осознал своё поражение перед Особенными. Ведь они не поддались его изощрённым манипуляциям, не позволили осквернить свою душу и силы! И Особенные передали ее мертвепризракам и излечили их от ядовитой злости! Осталось только очеловечить их полностью и в конечном итоге разгромить Отца…

Я вдруг ощутила на своих ногах тоненькие нити. Опустила голову и увидела, что лодыжки сцепили те самые ромашки — цветы Филсы. Они со всей силы потянули меня куда-то, поволокли тело по всем лужам и грязи. Я успела чуть не поперхнуться волосами, вдохнуть клубы пыли и поранить об коряги руки. И вот, растения кинули меня прямо перед Хьюстон, чью призрачную фигуру подсвечивал Портал Безрассудия. Ядерные оттенки совсем не шли ей. Они делали Филсу неестественной, жуткой, особенно с нижнего ракурса. А выражение лица было подстать Отцу. Но за ним что-то скрывалось. Что-то вроде… смятения?

— О, наконец-то ты нашлась, Еленочка, — она подала насмехающийся голос. — Площадь такая большая, что постоянно держать тебя в поле зрения довольно трудно, оттого я и никак не могла поймать тебя. Все бегала туда-сюда со своим дружком… Но теперь ты здесь — связана моими цветами! И я уж точно смогу побороть тебя.

Я сжала пальцы. Магия, хоть еще и не достаточно восстановившаяся, откликнулась на зов и избавила руки и ноги от липких растений Филсы. Затем я поднялась, сплёвывая ошмётки земли, и со всей серьёзностью посмотрела ей в глаза, нахмуривая брови и надувая губы.

— Хм, неплохо справляешься с моей магией, — цокнула задумчиво Хьюстон. — Значит, мы на равных.

— Я не буду с тобой драться, Филса, — сдувая прядь с лица, сказала я. — Сколько бы обидных слов не услышала от тебя, и насколько бы не страшилась твоих целей, я не буду вступать с тобой в драку. Потому что ты все ещё моя подруга, так или иначе. И я приехала в Броквен не ради драки, а ради того, чтобы поговорить с тобой.

— Поговорить, хах?! — Филса хохотнула. — Ты все уже сказала своим уездом! После него мне стало все понятно!

— Нет, не все понятно! — я утробно прорычала, стукая себя по лбу. — Я не лживая сучка, как тебе наговорил Эрнесс! И я оставила тебя не потому, что хотела лучшей жизни без тебя и Броквена! Об этом я и хотела поговорить по приезде! О том, что приняла решение уехать под гнетом эмоций и страха! О том, что сожалела