Шрифт:
Закладка:
Вскоре после этого Мерфи был переведен в город Екатеринослав, где он должен был возглавить программу денежных переводов продуктов питания и одежды. Он прибыл во второй половине дня на автомобиле в сопровождении двух молодых леди, клерка АРА и машинистки, которые были переведены вместе с ним. Скворцов случайно оказался на улице, когда Мерфи въехал на машине в город, и ему не понравилось то, что он увидел. Возможно, он уже был предубежден против американца из-за эпизода с Александровским складом. В любом случае, он попросил одну из сотрудниц АРА выяснить для него личности спутниц Мерфи и заявил, что Мерфи ездила в Екатеринослав «с обычным гаремом».
Это было не очень хорошее начало, и серьезные неприятности не заставили себя долго ждать. Пятница, 19 января, была религиозным праздником, праздником Богоявления, в день, когда местные православные священники отправились крестным ходом к Днепру, чтобы освятить воды. Харрингтон сказал своим сотрудникам приходить на работу в любом случае, учитывая большую загруженность АРА. Когда весть об этом дошла до Скворцова, отчужденного сына священника и приверженца учения Карла Маркса, он поехал в штаб-квартиру и, обнаружив Мерфи на дежурстве, приказал ему закрыть офис в связи с праздником Богоявления. Это Мерфи с радостью отказался делать, и Скворцов поклялся донести на него.
Неделю спустя, как гром среди ясного неба, Харрингтон получил письмо от Скворцова с требованием исключить Мерфи из АРА из-за его поведения в Александровске. Харрингтон и слышать об этом не хотел, и в своем ответе он заявил, что Мерфи был слишком ценным работником, чтобы его увольняли без уважительной причины. Последующие события подтвердят, что он был искренен в такой оценке Мерфи. Затем в дело вступили местные советские власти, также потребовавшие отставки Мерфи, но Харрингтон был тверд: «Мистер Мерфи перемещен не будет».
В конце концов напряжение спало, и все, казалось, вернулось в прежнее русло, пока в конце марта Ландер в Москве не сообщил Сирилу Куинну, замещавшему Хаскелла, что он получает негативные сообщения из Екатеринослава о Мерфи. Одно из главных обвинений в адрес американца заключалось в том, что он одаривал русскую интеллигенцию продуктовыми наборами, отправляя «евреев и бедно одетых» в Объединенный еврейский распределительный комитет, «Джойнт». Его также обвинили в раздаче продуктовых наборов исключительно «бывшим буржуазным интеллектуалам» и в домогательстве к женщине секса в обмен на продуктовую упаковку, якобы сказав ей, что он сделает ей одолжение «только после того, как нанесет ей визит домой». В целом, было сказано, что сотрудники АРА, особенно женщины, жаловались на его грубое обращение. Ландер завершил свое письмо Куинну требованием немедленного отзыва Мерфи, заявив, что этого требуют местные власти и население в целом.
Это были серьезные обвинения, исходящие от главного полномочного представителя. В то время, когда отношения АРА и СССР шли на поправку, а до завершения миссии оставалось всего несколько месяцев, АРА хотела свести трения с центральным правительством к минимуму. Куинн проинформировал Харрингтона, что, поскольку дело Мерфи «приобретает все более и более сложные масштабы», обвиняемый должен немедленно прибыть в Москву на слушание. Но он также написал: «Мне кажется, что основным источником проблем является представитель правительства в Екатеринославе, о котором также было бы неплохо прислать мне полные данные».
Харрингтон отправил Мерфи в Москву, за чем 13 апреля последовало подробное письменное опровержение обвинений Ландера, которые он назвал «абсурдными» и «сфабрикованными». Что касается получателей продуктовых наборов АРА, Харрингтон подтвердил, что многие из них действительно были из обездоленных классов, приведя в качестве примеров княгинь Голицыну и Мещерскую, но он утверждал, что в конце концов, в этом и был смысл такого рода помощи, именно поэтому Советы с самого начала отнеслись к ней так враждебно. Около половины посылок были розданы евреям, в то время как остальные еврейские заявители были направлены в «Джойнт» по договоренности с этой организацией, связанной с АРА.
Что касается обвинения в том, что Мерфи пытался купить девушку пакетом с едой, то, во-первых, с Мерфи в его офисе всегда был переводчик. «А во-вторых, если бы нам приходилось беспокоиться о каждой девушке или женщине, которые покидают свой офис или мой после того, как им отказывают в продуктовом наборе, в слезах, у нас не было бы времени ни на что другое».
Идею о том, что местное население требовало смещения Мерфи, Харрингтон отклонил как «слишком нелепую». Мерфи, по его словам, был самым популярным представителем АРА в городе, потому что местные жители считали, что он лично отвечает за раздачу им продуктовых наборов. Вся эта история, как утверждал Харрингтон, была результатом «чистого приступа хандры» со стороны Скворцова.
К этому письму было приложено пространное опровержение Скворцова, в котором, среди прочего, его обвиняли в активной работе по дискредитации АРА. В нем описывался вопиющий случай, произошедший всего за несколько дней до этого, в Пасхальное воскресенье, когда мужчины из АРА были обнаружены в церкви, что было «самым естественным делом». На следующий день священник из церкви пришел в дом персонала АРА, чтобы поблагодарить спасателей и американский народ за их щедрость. Позже в тот же день церковный хор без приглашения пришел в дом, чтобы выразить признательность американцам в песне, которые затем подали на вечеринку то, что Харрингтон называет «небольшим угощением».
На следующий день Скворцов пришел к Харрингтону и своим превосходным басом обвинил АРА в нарушении Рижского соглашения путем распространения политической и религиозной пропаганды против советского правительства. «Он также утверждал, что мы пригласили хор к себе домой, напоили их всех и пообещали им всевозможные подарки. Поскольку всего их было тридцать человек, и треть из них составляли дети моложе пятнадцати лет, это было довольно поразительно. Теперь эта история распространилась по всему Екатеринославу, особенно в правительственных кругах».
В другом случае, после кражи кокаина со склада АРА medical, Скворцов отправил сотрудника милиции на вокзал с приказом перехватить и обыскать вылетающего сотрудника АРА и его багаж на предмет украденных вещей. Было сказано, что это было сделано демонстративно с намерением создать максимальный скандал.
Одной из самых раздражающих привычек Скворцова было его неоднократное требование выдавать копии списков получателей посылок с едой и одеждой. И так далее.
В заключение Харрингтон заметил, что, поскольку Скворцов страдал туберкулезом, «мне пришло в голову, что его здоровье могло бы улучшиться
