Боевой клич дружины Олава Толстого в его последнем сражении при Стиклестаде 29 июля 1030 г. – «Fram, fram, Kristmenn, Korsmenn, Kongamenn!» – стал на многие века национальным лозунгом норвежских войск.

Опираясь на дружину и войско, конунг провозглашает своей высшей целью утверждение в стране христианства, ради чего принимаются самые радикальные и жестокие меры. «Он сказал, что собирается возвестить христианство во всей своей державе и ввести его в Норвегии, или умереть» (Сага об Олаве, сыне Трюггви, CIII). «Тех, кто не хотел отказываться от язычества, он жестоко наказывал, некоторых он изгонял из страны, у других приказывал покалечить руки или ноги или выколоть глаза, некоторых он приказывал повесить или обезглавить и никого не оставлял безнаказанным из тех, кто не хотел служить богу» (Сага об Олаве Святом, LXXIII).

Вместе с конунгом и его дружиной, естественно, борются с язычеством, сражаясь против сил земных и небесных, препятствующих миссионерским усилиям, королевские священники во главе с епископом. Они готовы оказать помощь и против людей, и против стихий, сопровождая конунга в его морских походах: «…снова во фьорде орудует страшный ветер и метет вьюга. Конунг простоял там несколько дней, но погода была все такой же. Тогда конунг обратился к Сигурду епископу и спросил его, не может ли он как-нибудь помочь в этой беде… Сигурд епископ надел все свое облачение и пошел на нос корабля конунга. Он велел зажечь свечи и стал кадить. Потом он поставил распятие на нос корабля и читал Евангелие и многие другие молитвы. Наконец, он окропил святой водой весь корабль. Затем он велел убрать шатры и грести во фьорд… Один корабль плыл за другим по совершенно свободной воде», – и, преодолев сопротивление стихий, конунг с дружиной приступают к делу. «Олав конунг сразу же поднялся со своим войском к усадьбе [Рауда, одного из знатных местных предводителей-язычников]. Рауд был схвачен и связан, других людей, которые там были, убили или взяли в плен… Конунг велел привести к нему Рауда и предложил тому креститься». Предложение было отвергнуто. Тогда «он велел взять Рауда, привязать его лицом вверх к бревну и вставить ему палку между зубов, чтобы его рот был открыт. Затем он велел принести змею и приставить ее ко рту Рауда. Но змея не хотела вползти в рот и лезла, извиваясь, назад, потому что Рауд дул на нее. Тогда конунг велел принести пустой стебель дудника и вставить его в рот Рауду… Змею заставили вползти, поднеся к ее хвосту раскаленное железо. Она вползла в рот Рауда, а затем в горло и прогрызла ему бок. Тут Рауд простился с жизнью. Олав конунг захватил там много серебра и золота, и другого добра, оружия и разных драгоценностей. А всех людей, которые были с Раудом, конунг велел крестить, а тех, кто не хотел креститься, он велел убить или пытать» (Сага об Олаве, сыне Трюггви, LXXIX–LXXX).

Миссионерство в этой, совершенно викингской, манере вызывало неизбежное и упорное сопротивление, постоянно возобновляющееся: «Сказать Вам по правде, во Внутреннем Трандхейме почти все еще остаются язычниками по вере, хотя некоторые там крещены», – уведомляют Олава Толстого его сторонники. «Двенадцать человек устраивают жертвенные пиры, и этой весной пир должен давать Эльвир. Он сейчас в Мэрине и занят тем, чтобы доставить туда все необходимое для пира». Конунг немедленно принимает жесткие меры, отправляясь в карательный рейд:

«Конунг подошел к Мэрину ночью и тут же окружил все дома. Эльвир был схвачен, и конунг приказал убить его и многих других. Конунг захватил все, что было приготовлено для пира, и велел отнести на свои корабли. Кроме того, он захватил все добро, которое там было: ковры, одежду, дорогие украшения, и разделил эту добычу между своими людьми» (Сага об Олаве Святом, CIX).

Иногда, впрочем, конунг-миссионер вступает в переговоры с захваченным хёвдингом:

«И вот Эйвинда привели к конунгу для разговора. Конунг потребовал от него, как и от других людей, чтобы тот крестился. Эйвинд отказался наотрез. Конунг ласковыми словами уговаривал его принять христианство, и он, как и епископ (Сигурд, деятельно участвующий в проповеди. – Г. Л.), привел много доводов. Но на Эйвинда это не подействовало. Тогда конунг предложил ему богатые подарки и пожалования. Но Эйвинд отверг и это. Тогда конунг стал грозить пытками или смертью. Но и это не подействовало на Эйвинда. Тогда конунг велел принести чашу, полную горячих угольев, и поставить ее на живот Эйвинду. Живот у того вскоре лопнул» (Сага об Олаве, сыне Трюггви, LXXVI).

Чтобы сломить сопротивление местной знати и объединяющихся вокруг нее бондов, конунги уничтожают языческие святилища и сокрушают идолов:

«Олав конунг пошел в капище, и с ним несколько его людей и некоторые бонды. Когда конунг пришел туда, где стояли боги, там сидел Тор, самый почитаемый из богов, разукрашенный золотом и серебром. Олав конунг поднял позолоченный жезл, который у него был в руке, и ударил Тора так, что тот упал со своего престола. Тут подоспели люди конунга и сбросили всех богов с их престолов. А пока конунг был в капище, Железный Скегги («могучий бонд», предводитель местных бондов. – Г. Л.) был убит перед дверьми капища. Это сделали люди конунга» (Сага об Олаве, сыне Трюггви, LXIX).

Как и в усадьбах своих врагов, в капищах конунг захватывает золото и другие сокровища, посвящавшиеся местным божествам:

«После этого он плывет в Хладир и велит разрушить капище и взять из него все добро, а также снять все украшения с богов. С двери капища он взял себе большое золотое кольцо, которое было изготовлено по распоряжению Хакона ярла. Затем Олав конунг велел сжечь капище» (Сага об Олаве, сыне Трюггви, LIX).

Деятельность королей-миссионеров не была, однако, исключительной вакханалией военного насилия. Идеологическая борьба допускала и форму публичного диспута, правда, в присутствии вооруженной силы конунга, со вполне предопределенным исходом:

«Конунг сел, и Гудбранд ему отвечает:

– Мы не знаем, о ком ты говоришь. Ты называешь богом того, кого ни сам ты, да и никто другой не видел. А у нас бог такой, которого каждый день можно увидеть. Сегодня его здесь нет просто потому, что идет дождь (и бонды не могут вынести идола наружу, из святилища. – Г. Л.).

Вечером конунг спрашивает у сына Гудбранда, как сделан их бог. Тот отвечает, что он сделан по образу Тора.

– В руке у него молот. Он громадный, а внутри полый. Он стоит на подставке, и когда его выносят, то снова ставят на эту подставку. Он богато украшен золотом и серебром. Каждый день ему