…Он [берсерк] проходит через огонь, который освятили язычники, и подходит к огню, который освятил Тангбранд, но не решается пройти через него и говорит, что весь горит. Он замахивается мечом на тех, кто сидит на скамье, но при взмахе им попадает в поперечную балку. Тангбранд ударяет распятием по его руке, и происходит великое чудо: меч падает у берсерка из руки (курсив мой. – Г. Л.). Тогда Тангбранд ударяет его мечом в грудь, а Гудлейв отрубает ему руку. Тут набежал народ и убил берсерка» (Сага о Ньяле, CIII).

Как и другие древнесеверные «чудеса» той поры, эта схватка разыгралась вполне реалистично, а умение проповедника владеть мечом и другим оружием было столь же важным условием успеха обращения язычников, что и военная сила конунгов-викингов на континенте, в самой Скандинавии.

Остров, затерянный в далеких просторах Северной Атлантики, не позволял воспользоваться этой военной силой, и при всей энергии и выучке Тангбранда вдвоем с Гудлейвом он не мог заменить собою дружину конунга Олава: «все же было гораздо больше тех, которые возражали, и отношения между язычниками и христианами стали враждебными. Хёвдинги сговорились убить Тангбранда и тех людей, которые ему будут оказывать помощь. Узнав об этой угрозе, Тангбранд бежал в Норвегию и явился к конунгу Олаву» (Сага о людях из Лаксдаля, XLI). Олав Трюггвасон смог достаточно гибко переменить тактику, приблизив к себе и включив в свою дружину нескольких знатных исландцев, сыновей влиятельных хёвдингов, воспользовавшись советом одного из них:

«– …Здесь есть много сыновей могущественных исландцев, их отцы смогут оказать большую помощь в этом деле. А Тангбранд там, как и здесь у вас, действовал запальчиво и убивал, а люди там не потерпели этого.

Конунг прислушался к этим речам. Так все исландцы, которые там были, приняли крещение» (Сага об Олаве, сыне Трюггви, LXXXIV).

Это позволило направить новую миссию:

«Он послал тогда в Исландию Гицура Белого и Хьяльти сына Скегги [знатных исландцев], чтобы возвестить христианство в Исландии, и дал им с собой священника по имени Тормод и еще других людей, посвященных в духовный сан, а при себе оставил в качестве заложников тех четырех исландцев, которых он почел наиболее выдающимися… О поездке Гицура и Хьяльти рассказывают, что они прибыли в Исландию еще до альтинга и поехали на тинг. На этом тинге в Исландии было введено христианство, и в то лето весь народ был окрещен» (Сага об Олаве, сыне Трюггви, XCV).

Крещение исландцев заключалось, собственно, в том, что языческий годи Торгейр заявил со «Скалы закона»:

«– Мне думается, что дела наши запутаются безнадежно, если у нас не будет одних законов для всех. Если закон не будет един, то и мира не будет, а этого нельзя допускать… – и затем провозгласил: – Все люди должны быть у нас в Исландии христианами и верить в единого Бога – Отца, Сына и Святого Духа. Они должны оставить всякое идолопоклонство, не бросать детей (языческий обычай «оставления новорожденных», лишних в семье, на голодную смерть в пустынной местности. – Г. Л.) и не есть конины. Если кто открыто нарушит этот закон, то будет осужден на трехгодичное изгнание, если же сделает это тайно, то останется безнаказанным» (Сага о Ньяле, CV).

Последняя оговорка, по существу, превращала язычество во «внутрисемейное дело», ограничивая легальность его рамками отдельной усадьбы.

Импульсы направленных Олавом Трюггвасоном христианских миссий, правда, ощутимо ослабевая, достигли противоположного берега Атлантики.

«В ту самую весну Олав конунг послал Лейва сына Эйрика в Гренландию, чтобы возвестить там христианство, и тот поехал летом в Гренландию. Он подобрал в море людей, потерпевших кораблекрушение, с обломков их корабля, а потом открыл прекрасную виноградную страну (Винланд, Северная Америка. – Г. Л.). Летом он приплыл в Гренландию и привез с собой священника и христианских учителей, и поехал к Эйрику, своему отцу, в Браттахлид (усадьба Эйрика Рыжего, первопоселенца Гренландии. – Г. Л.). Его прозвали потом Лейвом Счастливым. Но Эйрик, его отец, сказал, что одно уравновешивает другое: то, что он спас людей, потерпевших кораблекрушение, и то, что он привез в Гренландию шута. Он имел в виду священника» (Сага об Олаве, сыне Трюггви, XCVI).

Отношение поселенцев холодных «высоких широт» к духовным лицам оставалось более чем прохладным.

Впрочем, в Исландии новая религия утвердилась сравнительно мирно, вписавшись в сложившийся уклад крестьянского общества: как прежде языческие годи, так теперь священники и епископы острова происходили из семей местных знатных хёвдингов, что к минимуму сводило внешнее воздействие на исландскую церковь. Деятели ее оставались прежде всего уважаемыми «могучими бондами», выполнявшими, наряду с прочими общественными обязанностями, признанную обществом сакральную функцию. Система «тьоудвельди», созданная первопоселенцами, успешно адаптировала эту функцию, приспособив ее к своим внутренним нуждам:

«Асгейр был сыном Аудуна Оглобли, который первым из людей своего рода приехал в Исландию… сына Асгейра звали Торвальд. Дочь его была Далла. Она была женой епископа Ислейна. Их сын был епископ Гицур» (Сага о людях из Лаксдаля, XL).

Первые епископы, как и другие полноправные исландцы, могли перечислить поименно четыре поколения свободных предков, обитающих в стране со времен ее заселения.

Архаический уклад крестьянского общества на исходе эпохи викингов из трех собственно Скандинавских стран Северной Европы наиболее полно и действенно сохранялся и сказывался в Швеции. Упорно и настойчиво шведские бонды поддерживали храмовый языческий культ в Старой Уппсале, силой заставляя конунгов (уже исповедовавших христианство) признавать, а при необходимости – и совершать традиционные языческие жертвоприношения и обряды. Христианская проповедь достигла некоторых успехов при дворе конунгов, в их ближайшем окружении, в основанных конунгами городах. Деятельность шведских духовных лиц ориентировалась не только на гамбургско-бременскую церковь. В начале XI в. здесь находилась миссия, посланная из Польши архиепископом Кверфурта Бруно; судя по изображениям «греческого креста» на рунических камнях, христианская религия проникала в XI в. в Швецию и через Киевскую Русь. Л. Лециевич полагает, что в Сигтуне, королевской резиденции, в то время находится православный епископ (Leciejewicz, 1979: 153).

Шведские конунги боролись с язычеством без особого успеха. Олав Шётконунг, при котором в Швеции были основаны две епископские кафедры в Сигтуне и в Скара, не смог добиться прекращения деятельности Уппсальского храма. Его сын, конунг Энунд-Якоб (1022–1050), по сообщению Адама Бременского, ревностный христианин, был изгнан свеями за то, что «не захотел приносить установленные народом жертвоприношения языческим богам» (Adam, IV, 136). В дни правления другого сына Олава, конунга Эймунда Злого, свеи «плохо соблюдали христианство», как отмечает «Херварар сага» (цит. по: Ковалевский, 1977: 98) и, подтверждает Адам Бременский, конунг «мало заботился о вере», хотя при нем находился постоянно епископ Осмунд (Adam, III, 15).

Со смертью Эдмунда в Швеции прервалась королевская династия. Новым конунгом