– Почему ты спишь на полу, если можешь спать на прекрасной постели?

– Отец говорил: «Ты тот, к чему привык». Если я буду каждую ночь спать на шелках, что случится, когда я окажусь на поле битвы, с ложем из голых камней? Как я выживу, когда смогу есть только собственные сапоги?

– Понимаю.

Она по-прежнему топталась на пороге.

– Войди и закрой дверь.

Она шагнула в комнату и закрыла дверь.

– Я пришла только сказать, что уезжаю.

Вот так сюрприз. Она помогла мне взять город, и я думал, что она захочет сыграть более важную роль.

– И куда? Тебя уж точно не примут в Зелтурии, пока там заправляет Сира. Кандбаджар лежит в руинах. Ах да, и еще крестейский флот вот-вот высадится на западном побережье. Так что… Где еще ты можешь поселиться, если не здесь?

– Я абядийка. Между большими городами много оазисов.

– Там опасно. Племена Сиры не прекратят набеги. В таком хаосе повсюду появятся банды разбойников. Я ведь упомянул приближающихся крестейцев? Здесь тебе безопаснее.

Она села на шелковую постель, которой я не воспользовался.

– Я поговорила с Като. Он сказал, что Апостолы решили остаться в Зелтурии, несмотря на то что может с ними сделать Сира. Они отказались покидать храм, в особенности после того, как Базиль с помощью кровавой руны вошел в запретную зону. – Она положила руки на колени и сжала кулаки. – Я хочу вернуться. Мой долг – помочь им.

Я слишком хорошо понимал, что такое долг. Исполняя его, я далеко шагнул, но он же чуть не привел к моему краху.

– Сира тебя ненавидит. Как и Эше. Они оба с удовольствием послушают твои крики. А кроме того, ты мне нужна. Меня окружают одни лжецы. Твои глаза, насквозь видящие ложь, просто бесценны. – Чего она хочет? Чего я ей еще не дал? – Сними покрывало.

Она сдернула покрывало. Теперь я почти не видел кровавые руны. А под ними ее лицо было нежным и прекрасным. Такая милая форма скул и глубоко посаженные глаза.

– Я султан Доруда, Рухи. Я каждый день торгуюсь и заключаю сделки с теми, кто заслуживает этого гораздо меньше. Я дам тебе все, чего ты хочешь, пока ты остаешься здесь. Только попроси.

Она долго смотрела на меня большими ореховыми глазами.

– Я знаю, что ты достойный человек. Знаю, ты не врешь. Поэтому останусь и помогу тебе. Но не попрошу у тебя того, чего хочу. Еще не время.

– Теперь мне придется мучиться в ожидании.

– Когда придет время, я буду знать, что ты не откажешь, – улыбнулась она. – Спокойной ночи.

Размышления о том, что она попросит, не сделали ночь спокойной.

Через час в окно с золоченой рамой влетел Кинн.

– Веришь ты или нет, но Баркам не строит против тебя козни, – сказал он, прыгнув на мою подушку. – Можешь спать спокойно.

– Если бы это была моя единственная проблема.

– Вчера ночью ты совсем не спал. Две ночи без сна, и тебе начнет мерещиться всякое, как тому купцу, у которого я однажды украл сапоги для своей обувной горы. Он потратил три ночи на их поиски, а потом забежал голым в озеро и вопил, что его мучает Ахрийя.

– Он был прав, – хихикнул я. – Это проклятье власти, Кинн. Тут есть о чем поразмыслить.

– Я с радостью предложу тебе свои услуги по засыпанию. Какой сон ты хочешь увидеть?

Я подумал о женщине с зелеными глазами и рыжими волосами. О том, как хорошо ее знал и как не знал совсем. О том, как любил ее и ненавидел. О том, как мы любили друг друга на яйце, а странный ангел наблюдал за нами бездонным глазом.

Я подумал о том, как она умерла и воскресла и опять умерла и воскресла. Но в конечном счете кто же она? Чье тело мы закопали в саду за стенами Небесного дворца в Костане? Кого я заколол в недрах Лабиринта, в той странной комнате со стенами из битого стекла?

Кем была та девочка, с которой я тренировался в детстве во дворе крепости Тенгиса? Кем была женщина, спасшая меня от пучины отчаяния после того, как Михей перерезал горло Мелоди?

Обе они мертвы? Их души в Колесе? Может, та женщина, которая все еще здесь, – совсем другой человек, с телом Сади и воспоминаниями Лунары?

Почти невозможно разобраться. Она слишком сильно изменилась, слишком много раз.

– Тот же сон, что и в прошлый раз, – отозвался я. – Как я читаю Таки перед сном… И завтракаю со всеми, кого люблю. И с Сади, и с Лунарой, по отдельности. Да, и еще с отцом. Я скучаю по нему. Но больше ничего не меняй.

То, что мы любим, лучше оставить неизменным.

Эпилог

Лунара

Что стало с Базилем и его сыном?

После того как Сира захватила Зелтурию и овладела храмом Хисти, я решила это выяснить.

Без специального заклинания, известного только мне, открыть Врата Базиль не мог.

Но может быть, он нашел путь к порогу, что прямо перед Вратами.

Я начала поиск с его временного жилища, которое, по иронии, оказалось женской молельней в гробнице одной сирмянской святой. Там я наткнулась на нечто тревожащее.

Под низким столиком была спрятана книга. «Мелодия Михея». Дэв, убедившая Сиру вернуть меня к жизни, хотела возвратить и Михея, но сделать это подталкивала Базиля. Возможно, считала истинным Зачинателем Михея, а не его.

Едва я подняла книгу, из нее на пол выскользнул лист бумаги. Я встала на колени и всмотрелась в него.

«Михею известно, где твой сын».

Кому предназначалось это послание?

Определенно не мне. Своего сына я оставила во Дворце костей. Мой сын был мертв. Когда-то дэвы из Лабиринта пытались убедить меня, что он жив и пребывает где-то в высокогорьях Крестеса, но я отказывалась этому верить – они использовали такие уловки, чтобы манипулировать и другими.

Записка была на сирмянском, а значит, предназначалась не для Базиля или его людей. И в любом случае Михей не мог знать, где их сыновья.

Я намеревалась показать ее Сире. Она устраивалась в своих новых покоях в храме Хисти. Победа, как и поражение, несет перемены.

И что это была за победа! Я провела хулителей сквозь Лабиринт, и они ударили в спину Бабуру с востока, когда его ликующие солдаты грабили лагерь Сиры и собирали рабов. Одновременно силгизы нанесли удар с запада, а йотриды – с севера.

Сира оставила людям Бабура единственный путь к отступлению – на юг, в сторону