Я щелкнул пальцами. Забан потянула пламя ладонью, словно веревку, и оно исчезло в ее теле. На фреске остался почерневший фрагмент.

Я сел на оттоманку и скрестил ноги.

– Если хочешь, позови художника, чтобы он все исправил.

– Мне казалось, ты ненавидишь разврат.

– Дело не в том, что я люблю, а что ненавижу, великий визирь. И не в том, что любишь или ненавидишь ты. Уже нет. Даже не в том, что любит и ненавидит принц Фарис. И не в том, что любит и ненавидит шах Кярс.

– Тогда в чем?

– Ты скоро узнаешь. – Я сжал мешочек с золотом. – Завтра ты начнешь выполнять первое задание в обновленном Доруде.

– И какое же?

– Ты должен отправить посольство в Шелковые земли.

– С какой целью?

– Чтобы найти механика по имени Джауз, который когда-то служил Михею Железному, и предложить ему мешок золота в десять раз больше этого.

Баркам кивнул.

– Да, я слышал о нем. Я это сделаю.

– А еще ты найдешь аланийских Философов, сбежавших из Кандбаджара. Дай им все, о чем попросят, чтобы они обосновались здесь, в Доруде.

– Мудрое решение.

– А на остаток золота, которое ты накопил, наймешь и обучишь как можно больше солдат. Первым делом набирай их среди абядийцев. К новолунию мне нужны десять тысяч человек и еще пять – каждую луну до весеннего сбора урожая.

– И куда же ты отправишь их весной?

– Сира нанесла Бабуру поражение, но он по-прежнему удерживает Кандбаджар. Она захочет вернуть город. Пусть они сражаются друг с другом. Пока что. – Я подался вперед и ухмыльнулся. – Скажи, великий визирь. Кто наши подлинные враги?

Он открыл рот, собираясь пуститься в объяснения, но так и не произнес ни звука.

– Я намекну, – сказал я. – Они на востоке или на западе?

Баркам был умен. Он явно понял, к чему я клоню.

– Конечно, на западе. Подлинными врагами латиан всегда были этосиане.

– Вот именно. Ты знаешь, что саргосцы захватили Кашанское море и острова на юге? Доруд стоит на Кашанском море. Почему мы даем им доступ к нашим проливам и рекам?

– Потому что они…

Он потешно дернул подбородком туда-сюда.

– Потому что у них много золота. Они платят, чтобы мы отвернулись, великий визирь, пока собирают силы прямо у нас под носом.

– Это еще не все. Не далее как сегодня утром я получил тревожные новости. Наши разведчики видели крестейский флот у Диконди. По меньшей мере сотню кораблей.

Шах Джаляль часто сетовал, что крестейцы просто неутомимы и обладают бесконечным запасом солдат и ресурсов.

– Обычно, направляясь в Сирм, они собираются у Никсоса. – Я дернул себя за бороду. – Но если они намерены плыть к нашим берегам, то самый подходящий для этого порт – Диконди. Скажи, великий визирь, ведь города Саканд, Вахи и Карбскар под твоим контролем? – А значит, это мои владения. – Как ты собираешься ответить?

– Я разработал планы, султан. Я не собираюсь просто так отдавать наши жемчужины крестейцам. Но лучше обсудить это завтра, сперва я должен поговорить с людьми, хорошо разбирающимися в этих вопросах.

Как быстро он приспособился к новым порядкам. Баркам не тратил времени на споры. Он стоял на коленях и угождал мне с первой же секунды. И пожалуй, мне это нравилось.

Но я знал, что не стоит доверять внешнему. Это все часть привычной ему игры. Он как Эбра: человек, которого мне, скорее всего, будет трудно контролировать, но в конце концов я оценю его по достоинству, если удастся привлечь на свою сторону.

К утру в моих руках был уже весь город. Но человек, направившийся к моему трону через несколько часов после рассвета, всего с помощью нескольких слов мог разрушить все мои достижения, давшиеся с таким трудом.

– Что это ты тут устроил? – спросил Като.

Мешки под его мутными глазами выдавали нехватку сна. Наверное, он скакал всю ночь.

Я встал и сурово посмотрел на командира гулямов, гадая, как он воспримет мои решительные меры.

– Что с шахом Кярсом?

– Как только Сира вошла в город, она отпустила нас и крестейцев.

– И куда пошли крестейцы?

– На восток, в Пустошь, завоевать себе земли, чтобы где-то обосноваться. Геракон сказал, что они «найдут государя Базиля по пути, ведь он велел им идти на восток».

– Скатертью дорога. А что он сделал с моим клинком?

– Забрал с собой, естественно.

Мне хотелось рыдать, как будто я потерял любимую игрушку. Может, стоит попросить Кинна выкрасть его.

По крайней мере, Сира выполнила свою часть сделки. Теперь я должен выполнить свою.

– Нам нужно многое обсудить.

В Изумрудном дворце были отдельные комнаты для кофе, чая и кальяна. Я наслаждался вместе с Като вишневым гашишем в чайной комнате. В отличие от кальянной, шелковые подушки здесь были более гладкие, хотя абядийцы забрали бо́льшую часть из них, прежде чем я успел остановить мародерство.

– Шах Кярс отрекся перед Сирой и остальными, – сказал Като. – Он даже признал Потомков законными наследниками Хисти, а Сиру – одной из них. Это было так постыдно, но что еще ему оставалось? Молюсь, чтобы сирмяне были к нему добры, – может, ему просто не предначертано править Аланьей в такие разрушительные времена.

Или он слишком слаб, чтобы править ею.

– Ты смирился с его отречением?

Като кивнул.

– Услышав о том, что маги сделали с Кандбаджаром, он был совершенно сломлен. Он посчитал это своим поражением и не хотел, чтобы люди и дальше страдали по его вине.

Кярс не был победителем, но в благородстве ему не откажешь. Пусть и слабак, но он порядочный человек, и я горжусь, что служил ему.

Однако дни моей службы закончились.

Что касается Сиры, то она прошла путь наверх быстрее, чем я ожидал. Я не понимал, что собой представляет Путь Потомков, но, видимо, мы с Като неверно интерпретировали увиденное. Сира может быть кем угодно, но только не Потомком – в ней нет этой крови.

Или есть? Показав мне порезанную ладонь, она говорила что-то о крови.

Като открыто ненавидел Сиру. Но достаточно ли ненависти к ней, чтобы он поддержал меня?

Я выдул облако дыма с запахом вишни.

– Зачем ты приехал сюда, Като? Почему не отправился в Кандбаджар?

– Те маги превратили его в кровавые руины. Проклятые колдуны. Как они посмели разрушить жемчужину, которую я оберегал почти всю жизнь? Отречение Кярса делает шахом Фариса, а я принес клятву гуляма, и значит, теперь должен защищать его.

– Это так. – Я протянул ему мундштук. – Сегодня мы объявим его шахом Аланьи. И как