Кризис в Цинском Китае

Конституционный кризис в Китае, приведший к свержению династии в 1911 году, развился из последнего великого реформаторского движения эпохи Цин, которое, в свою очередь, было реакцией на вторжение России, Японии и западных держав в пограничные районы Внутренней Азии и на прибрежные границы.

В результате поражения в китайско-японской войне 1894/5 годов Китай также потерял свое влияние в Корее. Боксерское восстание потрясло династию и привело к оккупации Маньчжурии Россией.

В то время как китайский контроль над внутренними азиатскими границами ослабевал и отступал, имперская власть на прибрежных рубежах рушилась перед лицом западного и японского вмешательства. Эта эрозия началась с первой Опиумной войны 1840-х годов и достигла своего апогея в первые годы XX века. После поражения от Японии борьба европейских держав за уступки в договорных портах в 1898 году и подавление иностранными войсками Боксерского восстания в 1900 году укрепили убежденность правящей элиты в необходимости коренных реформ для спасения династии. Требования перемен широко распространялись среди интеллигенции, студентов и образованного населения в целом. Два процесса, которые набирали силу, пусть нерегулярно и с перерывами, в течение предыдущего полувека, начали объединяться. Первый - "движение за самоукрепление" - способствовал проведению реформ сверху, руководствуясь эклектическими интерпретациями конфуцианства и осуществляясь учеными-философами при императорском дворе. Вторая - сложная смесь несогласованных антииностранных и протонационалистических чувств, выражавшихся в периодических вспышках городского насилия, в сочетании с восхищением достижениями Японии в противостоянии иностранному господству путем принятия иностранных моделей политических и экономических изменений. Несмотря на различия в деталях, реформаторы в целом стремились сохранить династию, собственный статус и интересы. Их целью при внедрении конституционных форм была концентрация власти путем распространения полномочий центрального правительства на региональные и районные уровни, строительства железных дорог и создания современной армии.

Всплеск железнодорожного строительства в конце XIX века показывает, как "движение за самоукрепление" было вынуждено полагаться на внешнюю помощь для достижения своих централизаторских целей. В Китае сторонники строительства железных дорог среди правящей элиты изначально не воспринимали их как вызов конфуцианскому мировоззрению. Как и в других мультикультурных государствах Евразии, практические преимущества строительства железных дорог в борьбе за пограничные территории появились после критического момента в обороне рубежей. В 1881 году, после ухода России из Синьцзяна, китайский государственный деятель Ли Хунчжан выразил обеспокоенность тем, что невозможно будет защитить пограничные территории от будущих русских посягательств, не связав их с центром железной дорогой.

Бюрократическое сопротивление, основанное на опасениях, что железные дороги будут способствовать вторжению из-за границы, задержало амбициозную программу строительства. В ходе борьбы за концессии иностранные компании получали права, которые явно служили экономическим интересам страны, а не развитию Китая. Местные нападения на железные дороги в 1899-1900 годах были частью антииностранной реакции тех лет. После Боксерского восстания общественные настроения изменились на противоположные и потребовали от правительства строительства национальных, китайских линий. Местные инициативы привели к формированию Движения за права железнодорожников, поддерживаемого местным дворянством и богатыми купцами, которые также выступали за конституционную монархию. Когда в 1911 году правительство решило национализировать железные дороги и занять деньги у британо-американского банковского консорциума для строительства новых линий, местные движения протеста вновь стали направлены против иностранцев и правительственных чиновников. К хору оппозиции присоединились и бойцы Новой армии. Цин столкнулись с классической дилеммой Иранской и Османской империй. Стремясь подражать западным достижениям, они оказались в финансовой и политической зависимости от иностранных интересов, что вызвало резкую реакцию националистически-патриотических элементов среди населения, многие из которых также стремились к реформам, опираясь на собственные ресурсы.

Реформы образования, направленные на то, чтобы дать Китаю новых лидеров, подготовленных вне конфуцианской классической традиции, вызвали основную оппозицию снизу. Влияние русской революции 1905 года на китайских интеллектуалов иллюстрирует роль трансфера в их переплетенных историях. В начале двадцатого века информация о русском революционном движении начала проникать в Китай, часто через посредничество Японии. Молодых интеллектуалов особенно привлекали подвиги Софьи Перовской, члена "Народной воли" и участницы отряда убийц, убивших императора Александра II. Их взволновала новость о том, что азиатское государство, Япония, одержало победу над русскими, которые давно посягали на внутреннее азиатское пограничье. Они впитали эти чувства в более обобщенное возвеличивание революции, ища вдохновения и в других традициях.

Неоднократные попытки создать современные военные школы на ранних этапах движения за самоукрепление были успешными лишь отчасти. После Боксерского восстания провинциальные военные школы стали разрастаться, и к 1910 году их число достигло семидесяти.

Они были подготовленными специалистами, которые, тем не менее, были подвержены влиянию западных идей. Реагируя на военную слабость Китая, они направляли свой националистическо-патриотический гнев не только на иностранцев, но и на "чужую" маньчжурскую династию. Радикальная антиманьчжурская оппозиция была раздроблена. Она опиралась на поддержку студентов, обучавшихся в новых школах в Китае, и тех, кто вернулся после обучения за границей, недовольных литераторов, попавших под влияние западных революционных идей, и солдат Новой армии. За их спинами находился резервуар недовольных, начиная от бедных крестьян и заканчивая растущим городским населением, состоящим из ремесленников и странников. В прошлом они служили опорой для восстаний против династии. Окончательный кризис цинского правления можно рассматривать как взаимодействие нового поколения реформистской элиты и зарождающейся массы недовольных социальных групп.

Ключ к пониманию краха династии Цин и конца императорского правления в Китае лежит в непредвиденных последствиях реформы армии. С момента прихода к власти в XVII веке маньчжуры полагались на армию для поддержания контроля над гораздо более многочисленным ханьским населением. Сухопутные войска Цин делились на три формирования: Восемь знамен - традиционная организация маньчжуров; Зеленый штандарт, который больше походил на констебль, чем на регулярную армию; и гораздо более мелкие дивизии Хуай (Бэйян). Последние были созданы в 1870-х годах под эгидой Ли Хунчжана в рамках движения за самоукрепление. Оснащенные современным оружием и относительно хорошо обученные, они были самыми эффективными бойцами в борьбе с японцами. Но их численность составляла всего 25 000-30 000 человек. В одном из ключевых сражений против японцев они были сильно потрепаны. Главными недостатками основной массы вооруженных сил были слабая дисциплина, слабая подготовка и отсутствие профессионального корпуса офицеров.

Чтобы оживить дремлющее движение самоукрепления, в 1901 году правящая элита провела ряд фундаментальных изменений в наборе и обучении тех, кого после 1904 года стали называть Новой армией.

Основанная на бэйянской модели, реформа Новой армии впервые ввела концепцию всеобщей воинской повинности. Теоретически это был лишь вопрос времени, когда маньчжурская династия будет опираться на лояльность армии, представляющей народ хань. Осознав опасность, правительство создало подразделение маньчжурской императорской гвардии. Но они также разрешили ханьцам служить в этой