и кочевого образа жизни против "плохих китайских обычаев". Для династии было жизненно важно, чтобы монгольские знамена продолжали служить в качестве военного резерва, как это было во время подавления восстания тайпинов. В том же духе Цин защищали и поощряли распространение буддизма ламы в Тибете и Монголии, одновременно пресекая контакты между Лхасой и ойратами, жившими за ее пределами. Их целью было, во-первых, предотвратить развитие регионального культурного центра, не находящегося под их прямым контролем; во-вторых, возвести культурный экран между ханьскими и монгольскими народами; и, в-третьих, обеспечить мир, стабильность и лояльность среди монголов под императорским правлением путем разделения.

В ходе культурных контактов между монголами и ханьцами процесс синизации шел ускоренными темпами, особенно во Внутренней Монголии. Монгольская знать постепенно кооптировалась в цинскую аристократию посредством междоусобных браков, службы в столице и необходимости назначать китайскоговорящих монгольских чиновников в пограничных провинциях. Монгольские вельможи, стремившиеся подражать роскошной жизни своих синизированных маньчжурских коллег, повысили налоги и открыли пастбища для китайских поселенцев. Они незаконно продавали землю и брали кредиты под высокие проценты у китайских купцов и банкиров. Рост китайской иммиграции в Южную Монголию начался еще в середине XIX века во время внутренних восстаний, охвативших центральные провинции. К концу века монгольская знать стала оплачивать расходы на свой показной образ жизни, открыв ворота для китайской иммиграции.

Религиозная политика маньчжуров подлила масла в огонь тлеющего недовольства. Пекин способствовал развитию двух буддийских религиозных центров во Внутренней и Внешней Монголии и поощрял рост монастырей за счет земельных пожалований. Нечестивый триединый союз между князьями-знаменосцами, монастыри и ханьские купцы истощили жизненные силы полукочевого общества и еще больше обнищали. Опасения монголов, что наплыв китайских иммигрантов теперь угрожает всему их образу жизни, усилились. Тем не менее, число колонистов во Внешней Монголии оставалось небольшим по сравнению с югом, где к 1919 году ханьские иммигранты составляли более 88 % населения в четырех основных районах Внутренней Монголии.

Противоречия по поводу землепользования, налогового бремени и китайских поселений подстегивали сопротивление. Начиная с середины XIX века, с ростом "монгольского бандитизма", антикитайское насилие усилилось. В начале XX века вспыхнула серия крупных восстаний, сконцентрированных в районах, где владыки были наиболее синизированными. Самое крупное из них началось в восточной части Внутренней Монголии в 1908 году и в течение трех лет охватило четыре знамена. Объявление цинского правительства после Русско-японской войны о намерении применить реформы Новой администрации в Монголии явно предвещало решительную политику синизации. Эти шаги вписываются в общую схему политики Цин, направленной на восстановление их власти над пограничными территориями. Цинские чиновники начали реорганизацию школьной системы и армии. Планы по расширению сети железных дорог были направлены на то, чтобы привязать Монголию к Китаю и предотвратить ее отток в сферу влияния России. Халкинские князья осуждали новую администрацию за то, что она не предлагала ничего, что могло бы принести пользу монголам. Летом 1911 года влиятельная группа тайно обратилась за помощью к России в Санкт-Петербурге, хотя их планы до сих пор остаются предметом споров. Удивленное вначале, царское правительство не знало, как реагировать. С экономической точки зрения Монголия мало что могла предложить России, но огромное стратегическое значение ее протяженной границы оказалось решающим. В течение следующих трех лет русские энергично поддерживали "желание монголов сохранить свою автономию по дипломатическим каналам, не вступая в отношения с владыкой, великим императором Цин". Затем русские надавили на Пекин, чтобы восстановить статус-кво. Когда династия Цин рухнула в 1911 году, халкские монголы провозгласили свою независимость, надеясь объединить внутренних монголов и создать Великое монгольское государство, состоящее из Внешней и Внутренней Монголии и района Барге (Хурунуй) в Западной Маньчжурии. Парадоксально, но спонтанный процесс синизации, против которого долгое время выступали Цины, вызвал национальное сопротивление монголов, переросшее в движение за независимость накануне краха Цин.

Конец имперского правления расчистил путь для создания независимого государства Великих Монголов в форме теократической монархии во главе с Бог-ханом, или Священным правителем, с фасадом бюрократических учреждений, напоминающих те, что существовали при ушедшей Цин. В течение следующих нескольких лет монголы добивались признания со стороны Российской империи и нового республиканского правительства в Пекине, но у двух соперничающих держав были свои планы. После того как в 1912 году русские договорились с японцами о разделении Монголии на сферы влияния, они продвигали идею автономной Внешней Монголии под своим контролем. Это отражало их политику в Северном Иране и Синьцзяне. Они даже пытались создать монгольскую бригаду по образцу казачьей бригады в Иране. Китайцы, напротив, стремились ограничить автономию монголов, но были скованы японским давлением, вынуждавшим их присоединиться к "Двадцати одному требованию". На переговорах в Квачане в 1915 году русские выиграли почти все пункты. Китайцы всегда рассматривали Монголию как часть Срединного царства, неотъемлемую часть империи, в то время как монголы никогда не принимали эту точку зрения, а воспринимали себя в других, пограничных отношениях, как "внешнего вассала" (вайфань-бу). Русские пытались выступить посредниками между ними, переводя эти термины на западные понятия и меняя в ходе переговоров определение правового статуса Китая с "суверенитета" на "сюзеренитет". Русские выступали против унификации монголов, чтобы избежать столкновения с Японией, чьи интересы во Внутренней Монголии они признали в 1912 г. Внешняя Монголия оставалась бы буферным государством под китайским советским эригетством, автономия которого гарантировалась бы соглашениями, запрещающими китайцам посылать в провинцию войска, колонистов или администраторов. Россия могла получить особые экономические льготы в ходе отдельных переговоров с монголами.

Китайцам удалось удержать Внутреннюю Монголию. Там был заложен принцип неравенства между пятью расами: ханьцами (китайцами) и четырьмя народами пограничных территорий - маньчжурами, монголами, мусульманами и тибетцами. Но соперничающие правительства - на севере при Юань Шикае и на юге при Сунь Ят-сене - не могли договориться о том, как ее реализовать. Юань Шикай надеялся вернуть верность халкских монголов, укрепив власть местных монгольских князей. Чтобы добиться одобрения, он назначил генеральным директором монголо-тибетского министерства принца Гунсаньнорбу, лидера реформаторского движения, на которое повлияла реставрация Мэйдзи в Японии и которое было предостережено провалом "Ста дней реформ" в Китае. Однако принц восхищался Сунь Ят-сеном и вступил в Гоминьдан, проводя реформы с помощью молодых интеллектуалов, получивших образование в Японии. Его скромные инициативы вызвали недовольство консервативной знати, но не привлекли его более демократически настроенных сторонников.

Когда в 1916 году умер Юань Шикай, в Северном Китае началась гражданская война, грозившая перекинуться на Внутреннюю Монголию. Японцы выразили обеспокоенность нарушением общественного порядка в своей области - восточной Внутренней Монголии, что вызвало опасения среди интеллигенции, что это было прелюдией к интервенции. Элита разрывалась между