политику централизации, КОП была вынуждена, как и ее бюрократические предшественники в период имперского правления, заключать сделки с местной знатью из мусульманских и немусульманских общин. В результате на выборах 1914 года, которыми снова манипулировал КОП, была сформирована палата, в точности соответствующая новому этническому составу империи. Но во время войны парламент практически игнорировался правительством.

Война также усилила растущее в кругах младотурок убеждение, что в течение долгого времени торговля и промышленность империи находились в руках христиан и евреев. Уже в 1908 году КОП поддержал бойкот греческой торговли. Как только началась война, правительство приняло убеждение, уже выдвинутое несколькими экономистами в духе Фридриха Листа, что все государства должны заняться созданием национальной экономики. Были приняты административные меры, требующие обязательного использования турецкого языка во всех деловых операциях, и введено спонсируемое государством кооперативное движение, которое дискриминировало немусульман.

Начало войны усилило туркизацию армии. Будучи военным министром в кабинете 1914 года, Энвер-паша провел чистку арабских офицеров, отправив в отставку 300 из них. Став военным губернатором Сирии, третий член триумвирата, Джемаль Пашиа, ввел террор против арабов, полагая, что они представляют собой националистическое движение, угрожающее безопасности империи. Его политика подтолкнула арабских лидеров к восстанию. Репрессии Джемаля привели к радикализации элементов в арабской армии, которые стали главными приверженцами национальной независимости. Общие узы османизма и ислама разорвались, когда на поверхность вырвались давно копившиеся национальные противоречия.

Растущая в правящих кругах Османской империи тенденция к туркизации империи была скорее реакцией на пограничные войны и кризисы в приграничных районах, чем сознательным идеологическим выбором. Каковы бы ни были их намерения, в итоге их лидеры ускорили нарастание враждебности между турками и арабами, христианами и мусульманами на противоположных концах империи - в восточной Фракии и на побережье Эгейского моря, на армянском нагорье в Анатолии, в Сирии и Ираке, - подготовив почву для великого турецкого национального возрождения.

Даже после поражения Османской империи в войне и потери арабских провинций полноценное турецкое националистическое движение развивалось медленно. Оно возникло в основном как ответ на европейские планы по разделу империи. Когда оно возникло, неудивительно, что его возглавил Мустафа Кемаль-паша (Ататюрк), еще один младотурок, член Военного колледжа и выходец из приграничных районов (Салоники). Хотя его отношения с Энвером и Джемалем не были сердечными, он вышел из той же профессиональной, националистической среды. Столетие реформ привело к появлению армии, которая представляла собой наиболее светское и современное учреждение в Османской империи. Долгое время бывшая мечом, а затем щитом империи, армия породила младотурок, которые начали конституционную революцию 1908 года, а затем в лице Мустафы Кемаль-паши свергли династию. Формирующим моментом нового проекта государственного строительства стала кампания новой националистической армии Кемаля в 1921 году по разгрому и изгнанию греков, положившая начало светской турецкой республике, которая задала тон политике на последующие восемьдесят лет.

 

Кризис в Каджарском Иране

Конституционный кризис 1905-1911 годов в Иране, как и в Российской и Османской империях, в итоге скорее усилил, чем ослабил растущую напряженность между пограничными территориями и центром имперской власти. Но причины и итоги почти полностью повторяли то, что происходило в Российской империи. Конституционное движение объединило широкий спектр разрозненных интересов, которых объединяла лишь оппозиция авторитарной и неэффективной политике шаха. Поначалу добившись успеха в ограничении его власти, движение затем раскололось и было вынуждено отдать многие из своих завоеваний контрреволюции. Однако, в отличие от России, успех контрреволюции зависел от внешнего вмешательства. Каджарские династы слишком долгое время полагались на манипуляции и торг с конкурирующими группами и интересами. Им не удалось создать прочную институциональную базу ни в гражданской бюрократии, ни в армии, которая могла бы поддержать их в случае серьезного вызова их власти.196 Во время конституционного кризиса стало ясно, что Иран превратился в империю со слишком большим количеством потенциальных центров власти - суд и бюрократия, аулама, базар и племена - все они были глубоко разделены внутри и ни один из них не мог доминировать над другими.

Реформы Амира Кабира в 1850-х годах стали последней серьезной попыткой завершить модернизацию иранской армии. До конца правления Насир аль-Дина армия была запущена, дезорганизована и демо-рализована. Командиры покупались и продавались людьми, которые присваивали себе жалованье рядовых. Солдат поощряли зарабатывать на жизнь на стороне, а их военная подготовка была халтурной и несерьезной. Консервативные элементы при дворе, племенные вожди и высшая иерархия улама выступали против реформ, считая их угрозой своим интересам. Но как только русские и англичане более или менее остановились на сохранении Ирана в качестве буфера, не стало никаких внешних угроз для того, чтобы заставить правительство провести реформы, которые османские султаны пытались ввести против тех же внутренних противников. Лишь в конце жизни во время визита в Европу Насир аль-Дин, ставший первым правителем, совершившим такую поездку, столкнулся с блеском, если не с эффективностью, европейских армий. Он предложил великому князю Михаилу Николаевичу прислать ему казачьих инструкторов. После многих неудачных, а иногда и уморительных попыток для введения дисциплины русским казакам удалось сформировать Персидскую казачью бригаду. Она зарекомендовала себя как верный телохранитель династии и защитила претендента на престол в 1896 году при его приходе к власти, тем самым гарантировав выживание династии еще на одно поколение.198 Исключение из правил - Иран при Каджарах оставался милитаризованным обществом без центральной профессиональной армии.

Самыми удивительными компонентами конституционного движения были религиозные диссиденты, выступавшие за разрушение каджарского правления, в союзе со светскими реформаторами, находившимися под влиянием западных идей. В конце XIX века радикальная фракция среди шиитских священнослужителей была возмущена попыткой правительства ограничить юрисдикцию уламы в судах, школах и благотворительных фондах, одновременно предоставляя широкие экономические привилегии иностранцам. В 1891/2 году правительство предоставило британцам табачную концессию, что вызвало первый знаковый протест против иностранного империализма в Иране. Антииностранные настроения росли с 1860-х годов, когда религиозные диссиденты, обеспокоенные распространением западных идей, осудили введение телеграфа. Торговцы обвиняли правительство в конкуренции со стороны иностранцев, которые пользовались особыми привилегиями. В таких городах, как Шираз и Исфахан, городские волнения нарастали еще до крупных вспышек. Открытое восстание против концессии возглавили интеллигенция, купцы и улама Тебриза, и оно быстро распространилось на другие города. Правительство прибегло к своей привычной практике торга с местным населением и в конце концов отозвало концессию. Беспорядки, казалось, закрыли последнюю дверь к финансовому восстановлению, но открыли путь к конституционной реформе. Очевидно, что в иранском городском обществе происходят фундаментальные изменения. В отличие от Османской империи, где требования реформ исходили от правящей элиты, в Иране требования перемен исходили от базара, мечетей и университетов под знаменем социальной