не думал, что любитель тюльпанов окажется способен на такое! Мы уже пустили друг другу первую кровь, так? И значит, можно считать, что мы квиты. Но через следующий вагон вам не пройти, это я вам обещаю!

— А я говорю, что пройду.

Сэндлер зло усмехнулся.

— Что ж, посмотрим. Давайте! Даю вам минуту на то, чтобы убраться отсюда.

Майкл ухватился за эту возможность. Он продолжил свой путь вдоль трубы, слыша, как Сэндлер выкрикнул ему вслед:

— До скорой встречи! Еще немного — и вы покойник!

Майкл добрался до небольшой площадки перед выходом из вагона и спрыгнул на нее. Солдат, стоявший у входа в последний вагон, отступил назад и, стараясь держаться на расстоянии от Майкла, взмахом пистолета приказал ему проходить. Оглянувшись, Майкл видел, как Сэндлер перекинул винтовку за спину, готовясь к переходу по трубе. Последний вагон ждал его, и Майкл переступил порог.

Дверь тут же захлопнулась у него за спиной. Стекло в двери было замазано черной краской. Кругом царила кромешная тьма, не было ни единой щелки, через которую мог бы пробиться солнечный свет. Здесь было темнее, чем в лесу в самую черную из ночей. Майкл, вглядывался в темноту впереди себя, пытаясь разглядеть в ней хоть что-нибудь — люстры, погашенные светильники, мебель, но все было напрасно. Вытянув вперед руки, держа ладони на уровне лица, он шагнул вперед. За первым шагом последовал второй. Потом третий. Путь был свободен. Он сделал четвертый шаг, и тут пальцы его обожгла резкая боль.

Майкл отдернул руки. Он понял, что это бритвы или битое стекло. Пошарив рукой, он обнаружил пустое пространство слева от себя. Два шага вперед и третий влево — и он вновь порезал руку об острые лезвия. Майкл почувствовал, как кровь стынет у него в жилах. Это был лабиринт. И стены этого лабиринта были усеяны торчащими из них обломками бритвенных лезвий.

Сняв пиджак, он обмотал им руки и наугад двинулся вперед, осторожно ступая в кромешной тьме. Все его чувства были обострены до предела; потянув носом воздух, он учуял запах паровозного масла, горьковатый дым горящего угля и сладкий аромат с металлическим привкусом — запах собственной крови. Сердце его бешено стучало, глаза вперялись в темноту. Руки Майкла снова коснулись ощетинившейся лезвиями стены — она выросла прямо перед ним. Слева оказалась еще одна стена; ход лабиринта уводил его вправо, и ему не оставалось ничего другого, как пройти по этому узкому коридору. Он резко сворачивал влево, заводил в тупик. Майкл понял: он пропустил выход в коридор и теперь ему придется возвращаться. Бродя в темноте в поисках выхода, чувствуя, как острые лезвия впиваются в намотанный на руки пиджак, он слышал, как открылась и тут же закрылась вагонная дверь: Сэндлер прибыл.

— Ну как вам мой маленький лабиринт, барон? — спросил Сэндлер. — Я надеюсь, что вы не боитесь темноты.

Майкл молчал. Сэндлер рассчитывал обнаружить, где он, по звуку его голоса. Майкл молча водил рукой по стене, морщась от боли, когда бритвы, прорезая ткань, впивались ему в пальцы. Вот он! Узкий коридорчик. Он вошел и двинулся дальше, держа руки перед собой.

— Я никак не могу понять вас, барон! — сказал Сэндлер. Голос его доносился теперь с другой стороны: Сэндлер пробирался по лабиринту. — Я думал, что теперь-то вы уж точно сдадитесь! Или, может быть, вы уже сдались и, дрожа, забились в какой-нибудь угол? Эй, где вы?

Майкл наткнулся еще на одну стену. Узкий коридор уходил под углом вправо, и лезвия, прорезав рубашку, чиркнули по коже на плече.

— Я знаю, что вам очень страшно. Здесь любой испугается, окажись он на вашем месте. Но для меня это и есть самый волнующий момент всей охоты: видеть ужас в глазах животного, когда оно понимает, что спасения нет. Я вам не говорил случайно, что знаю кратчайший путь через лабиринт? Это я сам его построил. Вам не кажется, что эти лезвия приятны на ощупь?

«Болтай, болтай», — думал Майкл. Звук голоса позволил определить, что Сэндлер где-то слева, метрах пяти-шести позади него. Майкл продолжал пробираться вперед, протискиваясь между ощетинившимися бритвами стенами.

— Я знаю, что вы в клочья изрезали себя, — сказал Сэндлер. — Вам бы следовало прихватить с собой пару кожаных перчаток — таких, как у меня. Нужно быть готовым ко всему, барон; это и есть отличительная черта настоящего охотника.

У Майкла на пути снова выросла стена. Он пошарил руками слева и справа от себя в поисках другого прохода Голос Сэндлера тем временем все приближался.

— Если вы сдадитесь, я облегчу ваши страдания. Вам стоит сказать два слова: «Я сдаюсь». И тогда я дарую вам быструю смерть. Ну как, вас это устраивает?

Руки Майкла нащупали угол стены, он оказался слева. Пиджак, которым он обмотал пальцы, был изрезан в клочья, и ткань пропитала кровь. Он чувствовал, как силы оставляют его, как слабеют мускулы. Раненая нога немела. Но выход из вагона должен быть где-то впереди, совсем близко, оставалось пройти еще метров пять, не больше. Наверное, окошко в двери закрашено черной краской, и отыскать дверь будет нелегко. Он пошел вдоль коридора, уходящего налево; вагон покачивало, колеса стучали на стыках. Проход сделался прямее. Запах горящего угля усилился. Теперь Майкл думал, что дверь где-то совсем рядом…

Он сделал еще два шага и услышал высокое металлическое «пим-м-м!» обрываемой, туго натянутой тонкой проволоки.

И в то самое время, как Майкл стремительно бросился на пол, прямо у него перед глазами произошла ослепительная вспышка. Ее яркий свет словно опалил глаза, и Майклу начало казаться, что в мозгу у него закружилось бесчисленное множество ярко-голубых шестеренок. Ослепленный, он лежал на полу, утратив вместе с равновесием и способность ориентироваться в пространстве, глаза его болели, словно их искололи иглами.

— А! Вы уже почти у выхода,