Они как раз шли через дорогу, направляясь к расположенной на улице Благородных таверне, на двери которой был выгравирован красным знак Отступление Ахальи. Эклаввья что-то напевал себе под нос, не обращая никакого внимания на вопрос Шишупала.

На путешественников уставились двое хмурых охранников.

– Доброго вам дня, друзья мои. Мы здесь, чтобы поговорить с Гаджраджем, – ласково и нараспев произнес Эклаввья.

– Если у вас есть оружие, оставьте его здесь, – ровным монотонным голосом сказал один из охранников. – Если мы что-нибудь найдем при проверке, мы засунем это вам в задницу.

– Машру, смотри, это же просто мальчишка! – Второй охранник взъерошил развевающиеся волосы Эклаввьи, но внезапно поморщился. Когда он убрал пальцы, Шишупал увидел, что они были измазаны чем-то желтым и липким. – Что за…

– Голубиные яйца, – весело сказала Эклаввья. – Согретые в волосах для привлечения удачи.

– Лесной урод! – пробормотал выпачкавшийся страж, поспешно вытирая руку о свою накидку.

– Так тебе и надо за то, что ты дотронулся до его волос, – сказал тот, кого звали Машру. – Что вы хотите сказать господину Гаджраджу? – спросил он посетителей.

– Улоф начал бы со слов: «Как у тебя дела, Гаджрадж?»

– Ты думаешь, это смешно? – Охранник положил руку на кинжал, висящий на поясе.

– Мы здесь заработали деньги на торговле, – вмешался Шишупал. – Мы хотели бы их здесь потратить.

– Может быть, тебе стоит начать именно с этого, когда будешь говорить с господином Гаджраджем. – Он тщательно обыскал Эклаввью и Шишупала. – Следуй за мной. У тебя нет больше ничего острого?

– Только острый ум Улофа! – сказал Эклаввья.

Шишупал застонал. Охранник даже не улыбнулся, но дверь все же распахнул. Оставив своего все еще что-то бормочущего товарища на страже у двери, он провел путешественников в полутемную комнату, в которой царили тени, пот и дым. Все помещение было заполнено развалившимися на полу курильщиками опиума, чьи темные лица были вялыми и пустыми, словно мужчины спали. Некоторые истерически смеялись, но лица большинства были искажены тревожными улыбками.

Комнату делила грязная, откинутая в сторону занавеска, за которой расположилось огромное помещение, пахнущее элем, недоеденным мясом, придорожными духами и рвотой. На длинном столе в центре комнаты сидел обнаженный до пояса мужчина с татуировкой ястреба на спине. Вокруг него, среди множества трубок, брусков опиума, капающих свечей и полупустых бутылок, расположились еще двое мужчин и женщина, считавшие монеты и карты. Один из них, толстый мужчина, изо всех сил пытался отрезать полоску мяса мясницким ножом.

Кроме четверых за столом, было еще двое. Один – лысый – скучающе стоял в другом конце комнаты, прислонившись к настенной фреске с изображением обнаженной женщины. Неподалеку стоял опертый о стену молот. Возле занавешенного проема, через который они вошли, сидела, погрузив руки в кучку риса, женщина с черной повязкой на одном глазу. Рядом с тарелкой лежал заряженный арбалет, а неподалеку стояли часы в человеческий рост, с потрескавшимися и обесцвеченными боками. Механизм торчал наружу, как выпотрошенные внутренности, но маятник все продолжал свои бессмысленные колебания.

Охранник подошел к татуированному мужчине и наклонился, что-то прошептав ему на ухо, а затем вышел из комнаты. Мужчина медленно поднялся, отставив кружку с элем и чуть шевельнув лопатками, отчего показалось, что ястреб, вытатуированный у него на спине, расправляет крылья.

– Ты – господин Гаджрадж? – спросил Шишупал.

– Он должен тебе денег, мужик?

– Хм, нет.

– Тогда я Гаджрадж. – Он поклонился захихикавшим игрокам, сидевшим за столом. – Что Гаджрадж может сделать для тебя?

– Что такое Дварка? – спросил Эклаввья.

В комнату влетела гробовая тишина – так только что выкованный меч взмывает над головой кузнеца, выхваченный из ледяной воды, в которой его закалили. Это была та многозначительная пауза, которая обычно возникает перед прорывом плотины. Шишупал был так же озадачен вопросом Эклаввьи, как и все остальные. Что такое Дварка? Анаяса не упоминала это слово. Но, конечно, существовал и более дипломатичный способ получить информацию. Они могли бы разговорить Гаджраджа, подкупить его, вытянуть из него правду в обмен на обещание защиты или другие преимущества, которые он желал получить. Можно было сделать что угодно – но только не спрашивать его напрямую перед его приспешниками. И… приспешницами.

– Что, так дерьмо по-другому называется? – спросил Гаджрадж, прищурив глаза.

За столом раздался хриплый, натянутый смех, за которым явно хотели скрыть напряжение. Шишупал увидел, как женщина с повязкой отодвинулась от своей миски с рисом. Скучающий мужчина у дальней стены перестал ковырять в носу и поудобней перехватил длинную рукоять своего молота.

– Эклаввья знает, что ты знаешь, что такое Дварка. Эклаввья знает, что ты не можешь говорить об этом, иначе твоя голова лопнет. – Он гулко шлепнул губами, так что брызги слюны полетели прямо в лицо Гаджраджа. – Вачан, верно?

О чем он говорит? Лицо Шишупала оставалось неподвижным.

– Эклаввья знает, что сенаторы даже не сказали своим людям, куда они направляются. Где находится место, в которое они направляются… или как они туда доберутся. Тайны, повороты и обман. Но Гаджрадж – любимый контрабандист Акрура, которому были доверены маршруты. Разве не так? Конечно, ты не брал вачан, иначе как бы тайно перевозил людей? У Матхуры нет денег на вачаны, не так ли? Это всего лишь ловкость рук, не так ли? Тебе не нужно говорить ни слова. Эклаввья будет говорить, и ты можешь кивнуть, если Эклаввья прав, да?

– Кем ты, на хрен, себя возомнил? – Гаджрадж сверкнул глазами.

– О, не будь так глуп, пожалуйста. – Эклаввья вскинул руки. – Эклаввья не желает, чтобы такой приятный вечер превратился во что-то неприличное. Все, что Эклаввья хочет знать, так это где находится Дварка? – Он внимательно глянул в глаза каждому присутствующему – и мужчинам, и женщине, как будто давая им последний шанс искупить свою вину. Никто им не воспользовался. Они просто расхохотались.

– Эклаввья, – настойчиво прошептал Шишупал, – у нас нет оружия! Мы окружены. Каков твой план? Заговорить их до смерти?

Гаджрадж улыбнулся, сунул руку в карман и вытащил серебряную монету.

– Я скажу тебе, что мы сделаем, – сказал он, подняв руку с монетой, блеснувшей в свете лампы. – Выпадет голова – мы убьем тебя. Выпадет задница – я скажу тебе, где Дварка… – Он широко улыбнулся. – А потом мы убьем тебя.

Гаджрадж высоко подбросил монету, и та металлически зазвенела. Шишупал с шипением втянул воздух. Монета закружилась в воздухе, вращаясь и переворачиваясь.