Серебряных Волчиц… Ну… У всех нас в прошлом случилось нечто, чем нельзя гордиться. Большинство из нас – третья или четвертая девочка в семье. Я могу и не рассказывать вам, что север неправильно относится к женщинам. Во всяком случае, не так, как на юге. Там нас называют бременем. Девочек отдают в храмы как девадаси, ну, знаете, – храмовых танцовщиц, или продают приезжим торговцам. Или просто оставляют умирать на улицах. Многие женщины скрываются от правосудия из-за обвинений в колдовстве. Некоторые считаются убийцами после того, как убивают мужей, которые их насиловали. Но в Серебряных Волчицах нас учат, как уничтожить свое прошлое. В тот день, когда мы получаем значок Серебряных Волчиц, все прошлые боли исчезают. – Она улыбнулась, а затем подмигнула. – Тем более что ничто не может оставить столько синяков на теле, сколько одна тренировка, которую проводит госпожа Сатьябхама.

– Не обращайте внимания на ее слова, моя госпожа, – сказала Дождь, поднимаясь из-за камней. Она была на добрых две ладони выше Бури и больше походила на Верховную жрицу, чем на солдата. Ее волосы были собраны на затылке в тугой конский хвост. От правой брови к левой щеке тянулся длинный шрам. На украшенном шипами кожаном поясе висели длинный меч и кинжал.

– Да заберет тебя Яма! Как ты, на хрен, умудряешься каждый раз ко мне подкрадываться? – выплюнула Буря.

– У тебя просто крошечные уши, Буря. Итак, царевна, в Панчале нет женщин-воинов?

– Ни одной, – призналась Драупади. – Я была поражена, увидев в Матхуре женщин с оружием в руках. Я вообще никогда не могла себе представить женщину-солдата, хотя и слышала, что за пределами Речных земель между женщинами и мужчинами нет разницы.

– Называть нас солдатами – преувеличение, царевна. Волчицы – часть армии, но мы не солдаты, вернее, не в том смысле, что сражаемся на поле боя. Наша работа – поисково-спасательные работы и патрулирование. Да, у нас есть оружие, но мы используем его в основном для запугивания мирных жителей и вскрытия подозрительных ящиков. Да и Сенат не платит нам столько, чтоб мы могли стоять без дела, пока вооруженный враг пытается причинить нам вред. Ах, раз уж заговорили о чем-то подозрительном, – кажется, у нас появились первые контрабандисты за день.

Троица принялась разглядывать пару торговцев, сейчас с трудом взбирающихся по перевалу, сужавшемуся до небольшого ущелья, достаточно широкого, чтобы по нему могли проехать в ряд трое мужчин. Благочестие и Рана находились прямо за их спинами, хотя торговцы, похоже, об этом и не подозревали. Путешественники находились всего в дюжине шагов от стен, когда Буря наконец выпрямилась, отбросила кукурузную палочку, которую жевала, и вскинула свой арбалет. Плащ развевался за ее спиной, как пламя.

– Ни шагу дальше! – прорычала она.

Один из мужчин повернулся к ней. Другой, с кожаным мешком за спиной, так испугался, что, попытавшись убежать, поскользнулся и упал, испуганно закричав.

– Кажется, он не опасен. Похоже, это просто какой-то торговец! – насмешливо хмыкнула Рана.

– Направить на него шесть луков! – крикнула в ответ Дождь. – Шевельнется без приказа, и зарубите этого ублюдка. Буря, вперед!

Буря легко прошла по узким скальным карнизам вниз по склону и спустилась прямо к упавшему.

– Дождь! Приведи сюда царевну. Пусть повеселится.

– Я-а? – Драупади запнулась от смущения, но все же взяла себя в руки, когда Дождь повела ее вниз по сложному склону. Чтобы спуститься, потребовалось некоторое время: колючки царапали ноги и цеплялись за муслиновую юбку, и Драупади оставалось только восхищаться, как Буря преодолела все преграды. Приблизившись к солдаткам, Драупади увидела, что задержанный – со странной серо-черной кожей и раскосыми глазами – стоит на коленях. Кастовая татуировка едва выглядывала из-под шейного платка, и разглядеть ее было невозможно.

– Рана права, ты не выглядишь опасным, – сказала Буря. – Но почему бы вам не просветить нас о том, как вы узнали об этой козьей тропе и что вы делаете, пробираясь в Матхуру?

– Меня зовут Улоф, госпожа, – сказал он. Его волосы блестели от масла. У него был большой рот, острый нос и густые вьющиеся волосы, которые волной падали на лоб. Выцветшая зеленая, заштопанная кожаными заплатками одежда свободно болталась на нем. – Кости кентавров, ушедших ванаров, макаров… Назовите любое существо, и у меня будут их кости. Принесите их в жертву, и вы сотворите чудо! Что касается того, откуда мы знаем эту козью тропу, то она известна каждому истинному торговцу, который считает неумолимые налоги, налагаемые Матхурой, признаком тирании.

– Значит, ты контрабандист? – протянула Рана. В отличие от других Серебряных Волчиц, на ней не было плаща. Вместо этого она набросила поверх кольчуги грязное синее сюрко с вышитым серым волком.

– Улоф – художник и торговец, который верит в свободную торговлю и предпринимательство, капризы рыночных движений и благословения Бога Судьбы.

– Почему ты так смешно говоришь? – спросила Рана, нацелив арбалет прямо ему в лицо.

– Уважаемые дамы, будучи человеком со скромными средствами, Улоф должен был изучить множество тезаурусов, дабы обращаться к благородным и выдающимся людям. Видите ли, богатых впечатляет словарный запас продавца, а не качество его товара.

Буря обменялась взглядом с остальными. Те пожали плечами.

– А кто с тобой? – спросила она, сплюнув в сторону.

Стоявший рядом мужчина был прямой, как копье, мускулистый, с густой бородой. По какой-то причине Драупади показалось, что его лицо ей знакомо, но она так и не вспомнила, где могла его видеть.

На миг повисла напряженная тишина, а затем торговец вновь заговорил:

– Его зовут Пал. Он не так разговорчив, как очаровательный юноша, стоящий перед вами, – указал он на себя. – Он просто охранник, служащий для защиты скромной жизни торговца, госпожа, – сказал он. – Грабители с большой дороги – настоящая угроза. Нужна пара мечей, если хочешь…

– Понятно, наемник, – оборвала его Рана. – Бандит до мозга костей. – Она облизнула губы. – Мне нравятся негодяи.

– Рана, сейчас не время для болтовни, – прорычала Буря и повернулась к торговцу: – Откуда ты родом?

– Родился в Каунтиясе. Но, по моему скромному мнению, настоящий купец не принадлежит ни одному царству. Он принадлежит всем: от Богов-царей Египта до дикарей Прагджьотиши.

– Это и так очевидно, – отрезала Буря. – Каунтияс сейчас в руках Магадха, а эти холмы – земли Матхурана.

– Улоф знает, что Каунтияс приняли в империю Магадха.

– Ты слышишь это, Дождь? – усмехнулась Буря.

Драупади знала, что Каунтияс был разграблен магадханцами в первые же дни завоевания Джарасандха.