Мюррей крикнул и подал знак другому социальному работнику остановить пластинку. Он заморгал, широко раскрыл глаза и расстроился – хотя круги остановились так, что некоторые «Ракеты» оказались напротив девушек, пришедших на танцы с «Акулами», они только злобно пялились друг на друга, пока Рифф с неприкрытым отвращением не отвернулся от пуэрториканки и не поманил к себе Грациеллу.

Это беспричинное оскорбление возмутило «Акул» сильнее тем, что «Ракетам» первым пришло это в голову. В ярости от публичного унижения Бернардо щелкнул пальцами Аните. Банды разошлись, и девушки последовали за ними.

Мюррей подал знак сменить пластинку и облегченно вздохнул, когда заиграло горячее, дикое мамбо. Музыка такого рода должна их успокоить. Мюррею это казалось странным, пока он не обратился к антропологии. Случалось, что музыка опьяняла дикарей, и сейчас это как раз то, что нужно. Пусть они упиваются музыкой и забудут о ненависти. Потом, когда танцы закончатся, «Ракеты» и «Акулы» уйдут, и Мюррей больше не будет нести за них ответственность.

Мюррей Беновиц пожал плечами. Интересно, не откажет ли Крапке, если попросить его подбросить до метро и проследить, чтобы Мюррей благополучно сел в поезд? Ну что за профессию он выбрал!

С того момента, как Тони пришел на танцы, он чувствовал себя не в своей тарелке. Он пришел без девушки, а здесь все с парами. А когда он увидел Бернардо с «Акулами» и Риффа с «Ракетами», они показались незнакомцами. Если он направится к выходу, никто этого не заметит и можно будет убраться по-тихому. Если у Риффа хватило дури бросить вызов Бернардо – это его дело.

А потом он увидел у стены девушку в белом платье. Он увидел ее, а она увидела его, и все мысли о том, чтобы уйти, мигом улетучились из его головы. Словно его вели, Тони Визек подошел к Марии Нуньес, заглянул в ее темные глаза, протянул руки, и она увлекла его в какую-то иную страну.

Мамбо закончилось, и на вертушку поставили пластинку с более медленной и легкой музыкой. Переместившись на танцплощадку, Тони мягко сжал ее пальцы и посмотрел на ее лицо в форме сердца, в чистые карие глаза, на прелестные губы, лишь слегка тронутые помадой. Он одобрительно кивнул ее платью – белому, прекрасному, оно так отличалось от нарядов других девушек.

Его пальцы едва касались ее спины. Ее рука на его плече была такой легкой и хрупкой. Когда он закружил девушку в танце, его ладонь прижалась сильнее. Девушка вздрогнула и сделала движение, будто хотела отойти, поэтому Тони лишь на мгновение сжал пальцы.

«Бояться нечего», – сказал он девушке. Никогда раньше не бывавший в этой стране, он хорошо ее знал. Это страна зеленых полей, теплых ветров, ярких птиц и душистых цветов. И пусть они идут по облакам – они не упадут. Тони слышал музыку, но она доносилась словно издалека.

Марии казалось, что ее сердце сейчас разорвется. Неужели лампы на потолке потускнели и она не видит, что танцует с парнем-англо? И почему она его не боится? Почему он выглядит, говорит и ведет себя не так, как Бернардо рассказывал об англах?

Вечер был жарким, она чувствовала, как по пояснице течет пот, но пальцы у этого парня такие холодные, и он танцует так легко, не прижимаясь к ней, не пытаясь с ней слиться, как Бернардо описывал танцы англов. Но она видела, как Бернардо танцевал с Анитой, как все «Акулы» танцевали со своими девушками, и они ничем не отличались от «Ракет».

– Ты не приняла меня за кого-то другого? – услышала она его вопрос. У него был хороший голос, такой застенчивый.

Мария покачала головой.

– Нет, я тебя ни с кем не перепутала.

– И не подумала, что мы раньше встречались? – спросил Тони вместо того, чтобы закричать от радости – эта девушка не собирается от него уходить. Теперь он был в этом уверен. Должно быть, люди, которые прибыли в эту страну вместе, остаются в ней вместе навсегда.

– Я знаю, что не встречались, – ответила Мария. – Я… я рада, что пришла на эти танцы.

– Я тоже. Знаешь, я как раз собирался уходить. А потом увидел тебя и получил послание.

– Какое послание? – озадаченно спросила она.

Думать – это одно, выразить мысль – совсем другое. Тони облизнул губы и медленно начал:

– Я не знаю. Последние пару месяцев я все спрашиваю себя: кто я? Что я делал? Куда я шел? Случалось ли вообще в моей жизни что-нибудь существенное? Порой я опускался так низко… – Он запнулся. – Прошу прощения. Я хотел сказать, что я так хандрил, не понимал, не обманываю ли я себя тем, что что-то произойдет. Ты понимаешь, о чем я?

– Думаю, да, – серьезно сказала Мария.

Какие удивительные глаза у этого парня. Она никогда не слышала, чтобы кто-то объяснил это лучше.

– Конечно, я понимаю, – добавила она и, поколебавшись, продолжила: – Я чувствовала то же самое, когда летела в самолете.

– Я никогда не летал на самолетах, – ответил он. – Наверное, это изумительно.

Осознав, что музыка закончилась, Тони обрадовался, что они, танцуя, переместились в угол, где стоит скамейка.

– Знаешь, – начал он, когда они уселись, – мне кажется, будто ты знаешь, что я хочу сказать, еще до того, как я это произнесу.

Она взялась за край скамейки, и Тони накрыл ее пальцы своей рукой.

– Они холодные, – заметил он.

– Твои тоже.

Свободной рукой она осторожно дотронулась до его щеки, как раньше в этот вечер проделала с Чино. Кожа была грубее и не теплее, но Марии показалось, что она коснулась оголенного провода.

– Твоя щека теплая.

Тони осмелился коснуться ее подбородка.

– Ты тоже теплая.

– Ну конечно, – улыбнулась Мария. – Они одинаковые. Здесь тепло. И…

– Влажно? – подсказал он и обрадовался, когда она кивнула.

– Да, – благодарно сказала она. – Но все равно тепло не из-за погоды.

– Заешь, что я только что увидел, когда ты это сказала?

Она кивнула, и он продолжил:

– Фейерверк. Огромный круг искр и ракеты. Но без звука, только огни. Вот. – Он очертил траекторию указательным пальцем. – Видишь их?

– Да. Они прекрасны.

– Ты не шутишь? Не соглашаешься, чтобы я почувствовал себя дураком? Ты правда их видишь?

Мария перекрестилась.

– Я еще не научилась так шутить, и теперь…

– …да?

– Думаю, что никогда не научусь.

Ракеты взмыли, соединились и взорвались, рассыпавшись сердечками и звездами, которые посыпались вниз водопадом огней. Рука Марии была почти у губ Тони, и он, поддавшись порыву, поцеловал ее ладонь. И почувствовал, что девушка дрожит.

Он подался вперед, чтобы вдохнуть прелестный запах ее волос и легкий аромат духов, и поцеловал ее