– Поддержишь меня?

– Жизнью клянусь.

Рука об руку они тихо поднялись по пожарной лестнице. Тони шептал Марии, чтобы она не смотрела вниз, а только вверх, на звезды. Он шел всего на полшага позади нее и, держась обеими рукам за края лестницы, образовывал защитный полукруг вокруг девушки.

Они взбирались ступенька за ступенькой, пока Мария не достигла парапета. Она перешагнула на крышу, покрытую толью, и развернулась – этот момент нужно было отметить танцем.

Какие сильные у него руки, как уверенно она себя чувствовала с ним, какой мягкий у него был голос, когда он шептал ей в ухо, чтобы она не боялась, не смотрела вниз, а только вверх, на звезды, потому что звезды смотрят на них с небес.

Босиком она подбежала к нему и схватила его за руки. Они молча закружились, и ее волосы развевались. Она рассмеялась и замерла в его руках.

– Только на минутку, – сказала она.

– Только на минутку, – повторил он.

Она улыбнулась, глядя ему в глаза.

– Минутки недостаточно.

– Тогда на час. – Он вернул ей улыбку и посерьезнел. – А потом навсегда.

Мария прислушалась, словно ночь могла сообщить ей который час.

– Я не могу, – сказала она, но не сделала попытки освободиться из его объятий.

– Я готов остаться здесь до утра, – продолжил Тони. – А потом ты пригласишь меня спуститься на завтрак и познакомишь с родителями. Как ты думаешь, я им понравлюсь?

Он почувствовал ее печаль и пожалел о своих словах. Но им придется смотреть в лицо фактам и положению дел как оно есть, чтобы попробовать изменить все так, как должно быть.

– Мне нравится твоя мама, потому что она твоя мама, и твой отец – потому что он твой отец…

– У меня есть три младшие сестры, – перебила она.

– Прекрасно. – Он был полон энтузиазма. – Они мне тоже нравятся. Мне нравятся все твои подруги и родственники, и все их друзья и родственники, и все их…

– Ты не упомянул Нардо.

Тони издал глубокий вздох.

– Он мне тоже нравится, потому что он твой брат.

– А если бы мои мама с папой, сестры и Нардо не были бы моими родственниками? Тогда ты бы их ненавидел?

– Мария, обними меня! Ты задаешь вопросы, о которых я стараюсь не думать. Помоги мне, Мария. – Он опустился на колени и положил голову на ее стройное бедро. – Ты должна мне помочь, потому что я тебя не отпущу. Нет, – яростно произнес он, крепче обнимая ее. – Мне все равно, кто сюда придет, кто нас увидит, все равно, что кто-то говорит или делает. Я тебя не отпущу.

– Тони, пожалуйста, встань.

Она осторожно положила руку ему на голову и погладила короткий ежик волос, которые, она знала, будут мягкими и красивыми, если он их отрастит.

– Я не хотела об этом спрашивать.

– Я рад, что ты спросила.

Он не хотел вставать, но им нужно смотреть друг на друга, чтобы он не сомневался в ее отношении к тому, что он сказал.

– Мне все равно, если сюда придут и оторвут мне голову, – продолжал он. – Без тебя она мне не нужна.

– Не говори так. – Она прижала палец к его губам. – Без тебя я, наверное, тоже не хочу жить.

– Ты не знаешь точно?

– Знаю!

Она обхватила ладонями его лицо и, поднявшись на цыпочки, поцеловала в губы. Ее поцелуй был нежным, но таким же волшебным, как и предполагал Тони.

– Знаю, – прошептала она, прижимаясь к нему. – Мы должны быть вместе. Но сейчас ты должен уйти. Сейчас я хочу подумать, что нам делать.

Она была серьезна. Внезапно почувствовав себя намного старше и мудрее его, она поняла, в какой первобытности они живут. Она должна вернуться в свою комнату и подумать.

– Это очень важно – то, что нам нужно подумать.

– Я помогу тебе спуститься по лестнице. Но ты все равно должна смотреть вверх.

– Даже если я буду смотреть вниз, я увижу только небо, – возразила она.

– И звезды, – добавил он.

– И луну. И солнце, – сказала она.

– Как ты можешь увидеть солнце ночью? – Его тон вдруг изменился. – Увидимся завтра? Расскажем друг другу, о чем мы думали и что будем делать? Где мы встретимся? Когда?

– Знаешь свадебный салон сеньоры Мантаньос?

Тони кивнул, и Мария продолжила:

– Я там работаю. Я швея.

Тони прижал ее руку к своей щеке.

– Будь осторожнее с иголками. Я не хочу, чтобы ты поранилась. В котором часу встретимся?

– В шесть?

– В шесть, – повторил он. – Какое имя тебе больше нравится? Тони или Антон?

– Мне нравятся оба, – ответила она, чуть подумав. – Но Антон поэтичнее. Te adoro, Антон. Это означает: «я тебя люблю».

Он стукнул себя по лбу, чтобы пробудить рудиментарные познания польского.

– Maрия, ja kocham cie. Это на польском. И звучит не так красиво. Но означает то же самое.

– Поцелуй меня, – попросила она. – Это новый язык для нас обоих. Но мы так хорошо на нем говорим.

Она опять взглянула на звезды.

– Даже там, – она показала на яркую звезду, – если там стоят на крыше парень с девушкой и они слышат нас, они могут не понимать, что мы говорим. Но если увидят, что мы целуемся, то поймут.

– Что я люблю тебя, – сказал он и накрыл ее губы своими.

– И что я люблю тебя, – прошептала она, а потом ветер унес их в небо к звездам.

Она хотела снова и снова прокручивать в уме воспоминания, но сон сморил ее в считаные минуты. Когда ее попытались разбудить, она вяло пробормотала, что спит.

– Проснись, Мария. Это Анита, – услышала она шепот. – Проснись!

Она резко села; холодная рука страха вцепилась в ее горло.

– Боже, что случилось?

– Ничего. – Анита продолжала шептать. – Бернардо хочет, чтобы ты поднялась на крышу. Мы все там собрались – Чино, Пепе, Индио. И все девушки. Ничего не случилось, у нас там вечеринка. С чего тебе вдруг перестали нравиться вечеринки?

Мария облегченно зевнула, потянулась и провела пальцами по распущенным волосам.

– Я спала, – пожаловалась она, потому что страстно хотела вернуться к своим мечтам. – И я не одета.

– В наше время у девушки уходит на одевание не больше минуты, – хихикнула Анита. – Поторопись. Я подожду.

– Бернардо зол? – спросила Мария.

Анита поджала губы и повела плечом.

– А когда он не был зол? Мария, пожалуйста, поторопись. Там есть другие девушки, которые не прочь стать подругами Бернардо. Не беспокойся насчет туфель и чулок. Пара старых тапочек вполне сгодится.

Чино поставил маленький транзисторный радиоприемник на пустой ящик из-под яиц, а несколько парней