Стояла на пригорке скромно, негордо совсем.

С одной стороны – шумная, даже зимой не замерзающая речка Паска, с другой – Бородавское озеро, а чуть на отшибе, у самого подножия Цыпиной горы – Ильинский погост.

Музей фресок Дионисия в Рождественском соборе монастыря оказался закрыт. Я походил по двору бесцельно. Прошелся по аллее огромных, развороченных временем деревьев (приехав через несколько лет, не обнаружил их, спилили), что вела к Мартиниановской церкви.

Деревья шумели тут на ветру, напоминая гомонящих стариков, которые порой могут и падать, но и, лежа на земле беспомощно, продолжают размахивать ветками – то ли негодовать, то ли рукоплескать, непонятно. Скорее всего, их потому и спилили, боясь, что они упадут и порушат исторические постройки.

Порезали на чурбаки, которые выкатили за монастырские ворота.

На дрова еще сгодятся…

Глава третья

Ферапонт Белозерский

Житие преподобного Ферапонта Белозерского – Встреча с Кириллом – Два взгляда на пустынножительство – Ферапонтово место – Начало Рождества Богородицкого монастыря – Андрей Дмитриевич Можайский – Уход в Можайск – Конфликт горнего и дольнего – Просьба Андрея Дмитриевича – Кончина Ферапонта – Секретная экспедиция – Краски Дионисия – Технология стенописи – Ольга Владимировна Лелекова

«Преподобный отец наш Ферапонт родился у благочестивых и благородных родителей-христиан, детей боярских, по фамилии Поскочины, происходящих из города Волоколамска в Московской земле.

Однажды напал на него страх Божий и стал он думать, как бы бежать ему от этого суетного мира и от житейских попечений. Ибо знал блаженный, сколько зол, скорбей и болезней претерпевает человеческая душа, погружаясь в суету этого мира, и какого множества благ лишается, отпадая от своего Создателя…

Утаившись от своих родных, пришел он в дом Пречистой Богородицы в пригороде царствующего города Московской державы, в Симонов монастырь, и стал там умолять архимандрита и братию, чтобы они удостоили его святого иноческого образа. Бог же и Пречистая Богородица не пренебрегли мольбой раба своего, обратили к нему сердце архимандрита, и он был принят архимандритом и братией, и тот повелел постричь его и облечь в иноческую одежду. И нарекли ему имя Ферапонт» – так начинается написанное в середине XVI века «Житие и подвиги преподобного отца нашего Ферапонта, создавшего на Белоозере обитель Пречистой Богородицы, славного Ее Рождества».

Автор этого сочинения неизвестен. Скорее всего, он был иноком Ферапонтова Белозерского монастыря и в своей работе во многом опирался на уже известное нам житие преподобного Кирилла, составленное Пахомием Логофетом (Сербом). Традиционно в жизнеописании подвижника отсутствует информация о его детстве. Известно лишь, что родился он в 1337 году, и в миру его звали Федором. В монашество он постригся предположительно в возрасте сорока лет, однако нам неведомо, чем он занимался до этого.

Жизнь в монастыре новоначального инока описана следующим образом: «Много лет блаженный Ферапонт прослужил отцам… И начали архимандрит и братия посылать его и за пределы монастыря по монастырским делам. И все, что отец ему повелевал, он усердно с прилежанием исполнял. Посылали же его по городам и в дальние земли для покупки потребного монастырю. Послали его однажды и на Белоозеро по необходимым делам… Местность же та была пустынной, и много там было лесов, непроходимых болот, множество вод, озер и рек. И преподобный, чтобы лучше с теми местами познакомиться, обошел ту землю, внимательно ее рассматривая, и очень ее полюбил. Ибо желала эта святая душа и некоторые новые добродетели стяжать, – верх же всех добродетелей есть безмолвие».

По сути, более или менее подробное жизнеописание Ферапонта начинается с его встречи с Кириллом в Старом Симонове, когда старцы задумывают удалиться из Москвы в пустыню. Причиной тому, как мы уже знаем, стало видение преподобного Кирилла. Читаем в житии: «Начал Кирилл выспрашивать его: “Нет ли, возлюбленный, там, на Белоозере, места, где бы можно было иноку безмолвствовать?” Ферапонт отвечал: “Да, очень много там, отец, подходящих для уединения мест”. Блаженный же о своем видении ему еще не рассказал, но как бы просто так расспрашивал его».

Интересно заметить, что подобный сюжет присутствует и в жизнеописаниях преподобных Савватия, Германа и Зосимы Соловецких. Подобным проводником в мир Северной Фиваиды становится именно Герман (этнический карел), который еще до встречи с преподобным Савватием (монахом Кирилло-Белозерского монастыря) уже бывал на Поморском берегу Белого моря и с рыбаками ходил на Соловецкий остров.

Таким образом сотрудничество знания и мистического опыта, навыка и молитвенного усилия позволяет отшельникам, уповая на милость Божию, преодолевать бытовые трудности жизни в пустыне, будь то в дремучем лесу на берегу Сиверского озера или на уединенном острове, затерянном в Белом море.

Далее в Житии сообщается, что «блаженный Ферапонт немного времени пожил с преподобным Кириллом. Божьей волей, направляющей желания на пользу, пришла к нему мысль начать собственное жительство и отойти в предназначенное ему место. Он сказал об этом преподобному Кириллу, потому что у них был обычай советоваться друг с другом в духовных делах… Так всегда совещались они и утверждались в добрых желаниях. Ферапонт сказал: “Ко мне приходит и неотвязно преследует меня (мысль) перейти на другое место, отец, и безмолвствовать отдельно”. Преподобный же Кирилл ему отвечал: “Если будет на то воля Божия, брат, то это может и на деле произойти”. “Есть, отец, местечко неподалеку отсюда, поприщ около пятнадцати или немного больше, где я хотел бы жить, если Господь Бог изволит. И молю честную твою святыню Бога ради не обижаться на меня за это разлучение”».

Последние слова в этой цитате сказаны, думается, не случайно. Пахомий Логофет в своем «Житии и подвигах преподобного отца нашего игумена Кирилла» этот эпизод из жизни белозерских старцев комментирует следующим образом: «Но не согласовались их обычаи: Кирилл хотел жить тесно и жестко, Ферапонт же пространно и гладко, и потому они расстались друг с другом».

Говорить в данном случае следует, разумеется, не о каком-то бытовом конфликте между монахами, но о разном видении ими аскетического пустынножительства. Преподобный Кирилл, прошедший школу Симоновского затвора (в Старом Симонове в том числе), дословно понимает слова Святых Отцов Церкви о монашестве, перефразируя их – «первее в келью иди, она всему научит тебя». Жизнь «тесную и жесткую» он видит буквально – убогая, едва пригодная к нахождению в ней землянка, зимний холод и неустроенность, летний зной и бесприютность. Но именно таков, по мысли отшельника, путь аскета-пустынника, путь, приносящий великие духовные дары.

Преподобный же Ферапонт, проведший большую часть своего иночества в паломничествах и путешествиях по «городам и дальним землям», более склонен к экзистенциальному странствию, которое мы вслед за Пахомием Логофетом можем назвать «пространным», то есть дающим возможность почувствовать истинное одиночество и преисполниться молчанием, ощутив себя песчинкой на фоне Божественного мироздания – бескрайних лесов и полей, гор и ущелий, озер и