- Давай же! - яростно потребовала она, хватая Антона за подол куртки. - Ползком, к лестнице!

Бойченко упал рядом. Он обхватил голову руками, хотя не знал, зачем - если бы шквал пуль угодил в него, он лишил бы его и рук, и ног, и головы разом. Количество убитых росло в геометрической прогрессии. Залпы пулемётов швыряли бездыханные тела, как ветошь под мощными напорами воды. Раненные прятались за руинами фонтанов. Стонали, хрипели и звали на помощь. Звяканье гранитных шагов становилось то громче, то тише. Антона полз, хотя мышцы его сводила судорога. Поборов страх, он бросил мимолётный взгляд назад – безжалостные великаны пропускали очереди через всё, что подавало хоть малейшие признаки жизни. Они неумолимо продвигались к жилым секторам, и выживших за их спинами не оставалось. Кряхтя и подгоняя Бойченко, Кимико ползла впереди. Куртка и лосины её вымокли в крови. Зала Ожидания наполнилась её горячим, одурманивающим запахом. Превратилась в кровавую баню, сравнимую разве что с огромной древнеримской термой. Тёплый свет ламп придавал всему происходящему особую извращённую мрачность. Бойченко не понимал, где они находятся и куда вообще заползли. Не только из-за тусклых лучей - тела убитых накрывали пол ковром. Трупные дюны похоронили под собою двери Исповедален. Антон почувствовал, что его вот-вот вырвет. С уханьем перебравшись через гору мертвецов, он увидел уходящую вниз лестницу.

На мгновение на его бледном лице мелькнул проблеск надежды.

Надежды на то, что им удастся выкарабкаться из эпицентра бушующего зла.

- На ноги, живее! – скомандовала Кимико. Схватив Бойченко за руку, она понеслась вниз по ступенькам. Антон с трудом поспевал за ней. Каждый шаг казался ему последним. Он так и ожидал почувствовать в груди закипающую боль, а затем увидеть, как та изрыгнёт шмат ещё теплой мякоти. Совсем рядом посыпались искры: пулемётная очередь веером срикошетила от лестничного пролёта. Антон инстинктивно вжал голову в плечи и побежал ещё быстрее. Беженцы толпились у входа, паникуя и расталкивая друг друга.

- Скорее, скорее! – властно причитал пожилой администратор, стоящий около массивной шестигранной двери и взывающий выживших поторопиться. - Нужно запереть жилые отсеки. Поспешите!.. Быстрее!.. Да быстрее же, разрази вас гром!..

Кимико просочилась через почти закрывшуюся дверь и приземлилась на четвереньки. Моментально развернувшись, она вцепилась в руку Антона и с силой втянула его внутрь: тот плюхнулся рядом. Сразу же за ними в жилые сектора влетел подросток. Споткнувшись, тот упал на измазанный кровавыми отпечатками пол и в ужасе посмотрел назад. Над лестницей показался зеркальный шлем. Затем шланги. Затем грудь с белой четвёркой, папский крест и пулемёт, но толстенная бронированная дверь, трижды щёлкнув, закрылась в самый последний момент.

- Чтобы выдрать её, понадобится ядерная бомба. И та не факт, что справится, - наспех протараторил администратор, завинчивая вентиль. По обратной стороне двери забарабанили пули: судя по пружинному звуку, они оставляли разве что царапины. Главный проспект жилых отсеков походил на холл католического собора: он уходил вперёд минимум на километр. В стенах его виднелись сотни дверей и лестниц. Люди кишели здесь, как пчёлы в улье, на который напали шершни. Толпились, кричали и шумели. Кто-то пытался найти родственников и друзей; кто-то взывал помолиться перед неминуемой погибелью.

- Вот она, кара Господня!

- Что там произошло? Кто-нибудь, расскажите.

- Бегите!.. бегите, они убьют всех!

- Мы все поплатимся за грехи свои! Мы поплатимся!

- Мамуленька... Мамочка... - плакала маленькая, вся в слезах, девочка, растирая кулачками глаза.

- Катарина, солнышко, я иду! – прокричала смуглая женщина, расталкивая людей и стремительно прорываясь к дочери.

Рядом с Антоном просеменила уже знакомая старушка:

- Кто-нибудь видел Людмилу? Это моя дочь. Блондинка с голубыми глазами.

Сотни раненых лежали у стен и на ступенях. Некоторые - без сознания.

Всё это безумие ассоциировалось у Антона с бедствием.

Землетрясением или атакой террористов.

Авиакатастрофой.

Голова закружилась. Непонятно откуда взявшаяся изжога пронзала горло кислотными шипами. Антон подумал, что на этот раз ему невероятно повезло - он отделался лишь испугом. Впредь надо относиться к удаче более уважительно: сегодня она явно на его стороне.

- Подъём! - Кимико подала Антону руку. - Нужно срочно найти отца Родиона.

Теперь в её сорвавшемся голосе действительно ощущался страх. Кимико устремилась в самую гущу столпотворения, вглядываясь в прохожих и пытаясь кого-то высмотреть. Антон бросился за ней, однако донесшийся сзади вопль вынудил остановиться:

- Помогите! Джинсы застряли!.. Кто-нибудь, помогите!

Парень, который успел проскочить в жилые отсеки сразу за Антоном, отчаянно дёргал себя за брючину: ту прижало дверью. Истерика овладевала им всё сильнее. Клапан совести сработал с исправностью часовой шестерёнки, перенаправив в мозг порцию самоотверженности - Антон направился к юноше. Вцепившись в его штанину, он, что есть силы потянул её на себя... Безуспешно, ёшкин кот.

- Доставайся, скотина! – выругался Бойченко.

Только сейчас Кимико заметила, что Антон не следует за ней. Она пыталась звать его, но её крики угасали в истеричном гомоне толпы. Живое течение относило девушку всё дальше; бороться с ним было бесполезно. Бойченко упёрся пяткой в дверь и стиснул зубы. Джинсы затрещали по швам.

- Ещё немного... – взмолился мальчишка. И в этот самый момент раздался оглушительный удар. Своды заходили ходуном. Задрожали мощные колонны. Все до единого, находящиеся в коридоре, обернулись: многотонная ставня сорвалась с петель и вертящейся монетой устремилась к потолку. Рама рухнула вместе с каменной коробкой. Ударная волна отшвырнула Антона, и он почувствовал каждую пылинку, оседающую в лёгких. Перед глазами поплыли круги, а звуки расплылись в невообразимую какофонию шума. Бронированная дверь врезалась в мраморный свод, оставив вмятину, а затем пустилась в смертоносное пике. Люди принялись пихаться, пытаясь выбраться из-под траектории приземления тяжёлого объекта. Всё происходящее казалось кошмарным сном, который всё никак не желал кончаться, удерживая Антона в себе до последнего. Может от того, что события сменяли друг друга очень быстро, а может от того, что Бойченко в этот момент подумал о настигшей его смерти.

Уже который раз за неделю.

Пластина чистой стали летела прямиком на него. Даже время замедлило свой бег. Шестигранный проём осыпался подобно карточному домику; из облаков пыли выглянули восемь крутящихся дул. Пулемёт застрекотал, грозясь устроить разруху Содома и Гоморры. «Вот он, глас моей погибели... - подумал Антон, ползая на четвереньках под тенью летящей на него двери. - Умереть трижды - для неудачника типа меня это в порядке вещей. А я уже мечтал о том, что