— Пожалуйста, проходите, товарищ генерал вас ждёт.

Войдя в большую комнату, пол которой был устлан мягким ковром, а посредине стоял длинный стол, Алёшкин и Павловский заметили, что в углу комнаты за небольшим столиком, освещённым настольной лампой с абажуром, сидел высокий, черноволосый, с заметной на висках сединой, с большой круглой головой человек в расстёгнутом генеральском мундире. У него был прямой тонкий нос, довольно полные губы, крутой подбородок и чёрные, аккуратно подстриженные усы. Это и был генерал-майор Жуков, начальник сануправления 2-го Белорусского фронта. Рядом в кресле сидел круглолицый, толстенький, совершенно седой полковник медслужбы.

Борис и Павловский представились генералу, приподнявшемуся из-за стола, и, пожав поданную им руку, по его предложению уселись на стулья, стоявшие около большого стола.

— Как прибыли? Благополучно? Отставших нет? Личный состав укомплектован? Запасы продовольствия, медикаменты есть? — засыпал генерал вопросами, с уважением посмотрев на их ордена — Отечественной войны у Бориса и Красной Звезды у Павловского. — Я вижу, мне прислали боевых людей, это хорошо. А то ведь обычно присылают по принципу «на тебе, Боже, что мне негоже». Надеюсь, что в этом случае эта пословица не подтвердится.

Не дожидаясь ответа на свои вопросы, генерал продолжал:

— Впрочем, всё это выяснить придётся вам, — повернулся он к толстячку. — Вот, товарищи, это начальник ПЭП-407 (ПЭП — полевой эвакуационный пункт. Прим. ред.), полковник медслужбы Крестовский. Он будет вашим опекуном и административным начальником, ну а оперативным буду непосредственно я. Таково решение командующего фронтом маршала Рокоссовского. Может быть, он сам или член Военного совета генерал Рузский будут давать вам распоряжения, пока же разместитесь здесь, по указанию товарища Крестовского. Завтра пересортируйте своё имущество, он расскажет, каким образом. Одним словом, на всё устройство даю вам двое суток. Послезавтра вы, товарищ майор, явитесь с докладом ко мне. Ясно?

Посетители встали, и Алёшкин громко произнёс:

— Так точно, товарищ генерал!

— Ну вот и хорошо. Товарищ Крестовский, берите своих подопечных и ведите их, куда мы договорились. До свидания, товарищи.

Борис и Павловский кивнули и направились к выходу вслед за Крестовским. Усаживая их в свою старенькую «эмку», полковник приказал шофёру:

— Поехали в наш посёлок, — а, обернувшись к Борису, — прикажите колонне следовать за нами.

Борис открыл окошко машины и сказал стоявшему рядом Захарову:

— Ведите колонну за «эмкой».

Ехали примерно с час и очутились на окраине города. Машины остановились на тихой, хорошо асфальтированной улице, вдоль тротуаров которой были посажены какие-то деревья, рядом стояли небольшие двухэтажные коттеджи. Крестовский сказал:

— Приехали. С правой стороны этой улицы дома свободны, занимайте их. В них ещё никто не жил после ухода немцев, так что вам придётся всё здесь привести в порядок. Почините, вставите стёкла в окна и двери, нагреете дома — каждый из них имеет собственное паровое отопление, — ну, одним словом, сделайте их пригодными для жилья. Сейчас поздно, пока займите каких-нибудь два домика, а завтра разберётесь как следует и можете занять сколько будет нужно, чтобы нормально разместить весь личный состав. А всё имущество пока разгрузите вот в этом большом дворе, завтра рассортируете. Да, вот ещё что, товарищ Алёшкин, весь медперсонал, врачей и медсестёр с завтрашнего утра отправьте для работы во фронтовых госпиталях, оставьте только тех, кто материально ответственен. За теми, кого вы выделите, я завтра пришлю автобус. С остальными людьми будете устраиваться на жильё. Очевидно, это место будет вашей базой, по крайней мере, мы так договорились с генералом Жуковым. Ну, а там дело покажет… Спокойной ночи!

Крестовский захлопнул дверцу машины, мотор фыркнул, и через несколько минут «эмка» исчезла в темноте улицы.

Борис с помощником по хозяйственной части зашли в первый же домик, около которого остановился их «козлик». Когда Захаров повернул выключатель, нащупанный им при входе, под потолком вспыхнула лампочка — в домах было электричество. Вот это здорово! Быстро осмотрев ещё два дома, Алёшкин и Захаров разместили в них медсестёр, врачей и дружинниц, приказав закрыть все окна, которые не имели затемнения, плащ-палатками, разбитые стёкла чем-нибудь заткнуть. Как всегда, на полу валялось множество мусора, бумаги, консервных банок, бутылок, предметов одежды — главным образом, эсэсовского обмундирования. Пока решили не обращать на это внимания и устраиваться, как придётся. Все очень устали и думали только о том, чтобы поскорее уснуть. Но большинству мужчин-санитаров, шофёров и, конечно, Алёшкину с Захаровым было не до этого, они приступили к разгрузке машин. Пока всё имущество складывали в общую кучу на дворе, указанном Крестовским. Там же поставили и кухню, около которой повара уже приступили к приготовлению завтрака. В этот вечер пришлось обойтись без ужина, впрочем, как и без обеда.

Разгрузку машин закончили только к трём часам ночи. Отпустили машины автороты, свои поставили вдоль улицы, поближе к деревьям, выставили часовых и отправились в один из домов, чтобы поспать там хотя бы три-четыре часа.

Бориса и Захарова встретил на пороге ближайшего от склада имущества домика Игнатьич, который позвал их за собой, привёл на второй этаж. Там, под самой крышей находились две небольшие комнатки, в которых он уже успел прибрать. Почти не раздеваясь, Борис и Захаров рухнули на кровати и сразу же заснули. Проводив командиров в их комнаты, Игнатьич сказал, что он будет спать внизу, где разместились работники штаба.

В течение двух дней дружинницы и санитары двадцать седьмого госпиталя проделали большую работу и привели во вполне приличный вид пять домов, каждый из которых состоял из 4–5 комнат и кухни. В подвалах были печи и запасы торфяных брикетов, действовал водопровод, канализация, электричество, водяное отопление.

В первом доме разместился штаб со всеми своими работниками и кухня. Большая плита и котёл имелись в доме, а громадными кастрюлями повара запаслись ещё в Таллине. Свои походные кухни решили беречь. Второй этаж занимали Алёшкин и Захаров. В соседнем доме разместились врачи, ещё в одном жили медсёстры, на втором этаже — Павловский, в остальных домах поселились дружинницы и санитары. Все дома были двухэтажными, хотя верхний этаж часто представлял собой мансарду.

Впоследствии выяснилось, что это был посёлок эсэсовцев, охранявших находившийся около города лагерь военнопленных. Некоторые жили здесь с семьями, занимая по целому дому. Наших людей, привыкших к тесным коммунальным квартирам, удивляла и возмущала подобная роскошь с жильём. Ведь даже при вполне приемлемом размещении почти две сотни человек личного состава госпиталя занимали всего пять домов, а в посёлке их было около сорока! «Как же шикарно жили эти фрицы! И чего их чёрт к нам потянул!» —