Получив приказ, Борис собрал ближайших помощников — Захарова, Павловского и Минаеву — и приказал сразу же после завтрака приступить к погрузке. По предварительным расчётам, её можно было закончить в течение полутора-двух часов. Следует помнить, что большая часть имущества, находившаяся на машинах госпиталя во время переезда по железной дороге, не разгружалась, поэтому погрузка и не отняла много времени.

* * *

22 марта 1945 года в 12 часов дня колонна, состоящая из пятнадцати автомашин, уже следовала по дороге в Бромберг (здесь и в дальнейшем мы будем употреблять те названия городов в Польше, какими пользовались в то время). У прибывшего лейтенанта имелась карта, правда, немецкая, но и по ней можно было легко проследить, что госпиталю предстояло проделать путь в 200–240 километров. И хотя большая часть пути проходила по так называемым государственным дорогам Германии (как известно, фашисты считали Польшу своей провинцией), а они были хорошо асфальтированы и почти не разрушены, всё-таки иногда обледенение асфальта, а местами ещё не засыпанные воронки от бомб, заставляли колонну передвигаться сравнительно медленно.

Госпиталь около девяти часов вечера прибыл в Бромберг. Это был большой город. Хотя он имел довольно значительные разрушения, но совсем не походил на впечатляющие развалины, которые встречались ранее в Новгороде, Пскове, а сейчас и в Варшаве, где, по существу, не уцелело ни одного дома.

Младший лейтенант подвёл колонну к какому-то довольно мрачному зданию с готическими окнами, окружённому высокой железной вычурной оградой. Подойдя к Борису, лейтенант, следовавший в голове колонны на одной из своих машин, сказал:

— Ну вот, товарищ майор, прибыли. В этом здании — сануправление фронта. Пройдите туда и выясните, где будем разгружаться.

Оставив главным Захарова, Борис с Павловским прошли в ворота. На крыльце их остановил пожилой солдат — часовой. Подсвечивая себе фонариком, он посмотрел удостоверения личности Алёшкина и Павловского и впустил их в здание.

Глава четвёртая

Миновав небольшую прихожую, они вошли в широкий, ярко освещённый коридор со множеством двустворчатых, довоенных, как сказал Павловский, дверей. Вся обстановка совсем не походила на фронтовое управление, даже на то, что видели наши герои в Таллине или Раквере. Здание не имело никаких следов разрушения, а помещения были обставлены с непривычной для Бориса и Павловского роскошью. В коридоре стояли мягкие кресла и диваны, окна закрывали тяжёлые светонепроницаемые шторы, а на стенах висели какие-то картины. По-видимому, до войны, да, вероятно, и во время неё, дом этот принадлежал какому-нибудь богачу, который, узнав о приближении Красной армии, улепетнул куда-то за границу.

Хотя и интересно было Алёшкину и Павловскому рассматривать приметы мирного времени, не виданные ими в течение почти четырёх лет, но пришли они сюда не за этим. Толкаться в каждую дверь и спрашивать, где находится начальник сануправления фронта, они не решались. К их счастью, какой-то немолодой капитан с папкой под мышкой проходил по коридору мимо наших друзей, не обращая на них никакого внимания. Появление его было настолько неожиданным, и шёл он так стремительно, что Алёшкин опомнился, только когда капитан уже открыл дверь одной из комнат. Борис крикнул:

— Товарищ капитан, будьте добры, скажите, где нам найти начальника сануправления 2-го Белорусского фронта, генерал-майора медицинской службы, товарища Жукова?

Бросив удивлённый взгляд, тот довольно невнятно пробурчал:

— Пройдите по коридору до конца, поверните направо. В тех комнатах и располагается сануправление.

Сказав это, он исчез за дверью.

Алёшкин и Павловский оказались в узком коридоре без окон с четырьмя дверями по обеим сторонам. Борис рассержено заметил:

— Нас, небось, жучат, заставляют на каждом перекрёстке указатели ставить и на дверях надписи вывешивать, а сами расселись по разным комнатам — найди тут, кого надо! Где сидит этот самый генерал?

Павловский, подумав, ответил:

— Наверно, нужно пройти в самый конец коридора и зайти в последнюю дверь… Не будет начальник размещаться здесь, на проходе.

Так они и сделали. Постучав в правую крайнюю дверь, они услышали довольно приятный женский голосок, крикнувший совсем по-мирному:

— Кто там? Заходите.

В небольшой комнатке Борис и Павловский увидели большой письменный стол, заваленный какими-то папками и бумагами, у окна маленький столик с пишущей машинкой, а у стены большой шкаф. Около шкафа на корточках сидела девушка и раскладывала на полках папки, лежавшие на полу.

— Кто там? Что вы хотите? — спросила она, приподняв голову и отбросив со лба свесившиеся в беспорядке белокурые кудряшки.

Борис, заметив на ней погоны младшего лейтенанта, сказал:

— Поднимитесь, товарищ младший лейтенант, так говорить неудобно.

Девчушка, а она оказалась действительно совсем молоденькой, видимо, вспомнив какие-то наставления о дисциплине, быстро вскочила. Оправляя гимнастёрку, глядя в упор на человека, осмелившегося сделать ей замечание, рассмотрев его майорские погоны, она довольно небрежно спросила:

— В чём дело, товарищ майор? Что вам угодно?

— Мне угодно знать, где я могу видеть начальника сануправления фронта генерал-майора Жукова, — довольно строго сказал Алёшкин.

Девушка, очевидно, не привыкла к такому бесцеремонному обращению, да ещё со стороны какого-то майора медслужбы, поэтому она надменно подняла голову и заявила:

— Василий Григорьевич находится там, — кивнула она на дверь, выходившую в комнату, — но он сейчас занят, у него посетитель. Да и вообще, не знаю, сможет ли он принять вас сегодня, уже поздно. Садитесь и подождите, пока посетитель выйдет. Я доложу.

Она присела и снова начала разбирать свои папки. Бориса это окончательно взорвало: «Вот обюрократились, как будто и войны нет! «Подождите, посидите»! Есть у нас время рассиживать, когда на площади колонна машин и более двухсот некормленых людей?» И, не обращая внимания на то, что Павловский его дёрнул за рукав, он громко и сердито сказал:

— Вот что, младший лейтенант, с вами разговаривает старший по званию командир, так будьте добры, прекратить возню с этими папками! Немедленно встать, идти и доложить своему начальнику, что прибыл начальник госпиталя № 27 вместе с замполитом, что люди и имущество госпиталя, погруженные на автомашины, сейчас находятся здесь, напротив этого здания, на площади. Не забудьте также предупредить его, что если фашисты обнаружат это скопление машин и людей, то могут совершить воздушный налёт, и тогда не только моему госпиталю достанется, но и вашему зданию тоже. Идите же, идите! — повторил он громким приказным тоном.

Девушке явно не понравилось услышанное, она упрямо встряхнула своими кудряшками, но всё же направилась к большой, обитой кожей двери, ведущей в соседнюю комнату. Что и как она там докладывала, конечно, никто не слышал, но через