— Придется здесь выбираться, — заключил Рощин, рассматривая крутые скаты оврага.

Цепляясь за выступы и свисавшие веревками корни, майор добрался кверху. Ухватившись за кусты, взвалился животом на край оврага, отполз в низкий кустарник и приподнялся на колени. Справа, в полукилометре, хорошо был виден заваленный глыбами камней вход в туннель. Из дальнего леска вышли три солдата с плоскими ящиками на пледах. За ними показался офицер. Приблизившись к туннелю, Они, согнувшись, пролезли в отверстие между глыбами. «Деревянные мины носят, — догадался майор. — Похоже, хотят туннель взорвать…»

Минут через двадцать офицер и солдаты выбрались из туннеля. Вслед за ними из отверстия выскользнула растрепанная женщина с какой-то банкой. Оглянувшись по сторонам, она побежала к железнодорожному кювету и зачерпнула воды.

— Шо за наваждение! — изумился рядом прилегший Федорчук.

— Представитель женского пола, — отозвался чей-то голос.

— Откуда вин там взявся, этот представитель и шо вин там делае?

— Отставить разговорчики! — одернул солдат Рощин.

— Може, этот представитель не одын там? — не унимался старшина.

«На это похоже», — подумал Рощин.

Стрельба за перевалом нарастала. В японских траншеях по хребту заклубились взрывы гранат.

— За мной! — крикнул Рощин и быстро пополз по кустарнику к туннелю.

Вдали, из-за сопки, на железнодорожном полотне показался танк. Гремя гусеницами об рельсы, и отплевываясь огнем, он рвался к узкому мосту через Волчий Яр. За ним показались бойцы.

От туннеля в несколько струй брызнули невидимые пулеметы. Из придорожной канавы к танку метнулся, обвязанный желтым подрывным поясом японец-истребитель и в два прыжка, исчез под днищем. Надсадно охнув, танк неуклюже завалился на сторону и, скрежетнув гусеницами, развернулся поперек полотна.

С хребта скатывались цепи свиринского полка. Из-за насыпи наперерез им поднялся, поблескивая саблями, офицерский отряд.

— Вперед! — крикнул Рощин, вскакивая в рост. — О-о-гонь!

Не ожидая удара во фланг, офицерский отряд смешался. С криком «Ура!» — бросились свиринцы, сбрасывая офицеров в мутный поток Волчьего Яра.

Шлепая раскисшими сапогами, Рощин бежал к туннелю. Обогнав его, к ближнему пулеметному доту бросился боец. Прошитый пулеметной очередью, он швырнул гранату и мешком рухнул на землю.

Из леска снова выбежал офицер с солдатами. Заметив разведчиков, солдаты бросили ящики и повернули назад. Офицер замахал руками и послал им вдогонку несколько пуль.

— Куда, самурайска образина! — выкрикнул Федорчук, словно бы офицер мог расслышать его в общем грохоте, и выпустил из автомата короткую очередь. Офицер упал и отполз в кювет. Выпрыгнул он у завала, почти под носом у Федорчука. Ловко отбив саблей нависший над ним приклад, офицер нырнул в туннель. Рассерженный старшина ринулся следом за ним, но сейчас же остановился и попятился назад. Из туннеля вырвался заунывный напев, постепенно перешедший в душераздирающие вопли.

— Ложись! — раздался крик Рощина.

Вздрогнула земля, с грохотом рассыпался завал, из туннеля вырвалась вулканическая струя серого дыма.

Отброшенный взрывом в кювет, Федорчук бессмысленно моргал глазами, механически разыскивая свой автомат.

— Жив? — прыгнув в кювет, спросил Рощин. — Не ранен?

— Убылы!.. Убылы гады своих людей! — прошептал Денисович бледными губами.

Оправившись от взрыва, Федорчук молча встал и поднял автомат. Рядом, из дота, застрочил пулемет.

— Садись! — крикнул старшине Рощин.

— Пустить! — отстранил тот майора.

Пошатываясь и широко расставляя ноги, Федорчук ощетинился, как медведь, и двинулся к доту. Рванув низкую дубовую дверь, вынес ее вместе с косяками и отшвырнул далеко в сторону.

— Убью, самурайске отродье! — взревел он, замахнувшись автоматом.

У пулемета, уронив голову на прикованные к рукояткам руки, вжался в пол щуплый, казалось, неживой солдат. Даже отчаянный крик старшины не вывел его из состояния оцепенения. Он все так же слепо продолжал стрелять.

— Капитулируй! — выкрикнул Денисович, выдергивая из пулемета ленту.

Японец вздрогнул и медленно поднял бессмысленное, искаженное гримасой злого ужаса лицо.

— Сорен!.. Сорен хэйси[20]! — посиневшими губами быстро-быстро прошептал он.

— Эх ты, феодальный пэрэжиток! — закачал головой старшина и грузно осел на пол рядом солдатом.

* * *

Новоселовка стояла тихая, с закрытыми ставнями и воротами. Все живое попряталось и притаилось. Изредка где-нибудь из-за плетня выставится вихрастая головка, уставится круглыми от страха и смертельного любопытства глазами на «комиссара» и сейчас же как в воду канет.

Догадывался Бурлов: тяжелая думка у станичников, бежали от красных, думали вольготно пожить на чужой земле, но «белые» генералы связали станицу круговой порукой, заставили гнуться перед японцами. Радовал приход «комиссаров», но и пугал: «А что если станут припоминать старые грехи?»

Федор Ильич выставил посты, нарядил патруль и вышел в станицу. Тянуло поговорить с народом, узнать о житье-бытье: успокоить людей. С собой он взял Земцова и Варова. Шли молча. Земцов курил самокрутку, и озирался по сторонам, Варов сердито поглядывал на закрытые ставни, Федор Ильич присматривался к чужому незнакомому миру.

Чем-то далеким и скорбным веяло от обветшалых домишек с резными наличниками и тяжелыми Козырьками на окнах и воротах, от поклонившихся клунь и полусгнивших загонов, перевернутых борон и плугов.

— Здесь, товарищ майор, горе мыкают, — проговорил Земцов, останавливаясь у приземистой избы. Зайдемте, узнаем, почем тут фунт лиха.

— Здравствуйте, хозяева! — поздоровался Бурлов, окидывая быстрым взглядом мрачную горницу. За столом сидело двое ребятишек, старшая прижалась в углу под образами. Мать с помертвевшим лицом стояла у печки, закрыв рукою рот.

Ребятишки юркнули под стол, женщина задохнулась и выжидающе взглянула на Бурлова.

— Хлеб-соль, — проговорил Земцов, сняв пилотку и взглянув на стол с мисками. — Испугалась, казачка? Мы не кусаемся! — воркотал он, разглядывая хозяйку. — Старик, наверно, воюет?

Хозяйка не выдержала, всхлипнула. Под столом заплакали ребятишки.

— Вот тебе на! — воскликнул Федор Ильич. — Мы зашли просто взглянуть на ваше житье-бытье.

— Вы садитесь, кушайте, — вмешался Варов, поглядывая на ребятишек.

— Садись, садись, хозяйка, — подтолкнул Земцов женщину к столу. — Вот это каравай! — поднял он со стола черную тяжелую краюху. — Нате-ка русского, солдатского, — предложил он, сбрасывая с плеч свой вещевой мешок.

— Ох, как же это? — выдохнула женщина и расплескалась.

Рассказывала долго. Власти запретили китайцам и русским есть рис. Семенов требовал исполу с десятины, староста помнил старые российские порядки. К тому же, шесть десятин было выделено по грамоте атамана где-то в Сибири, за которые нужно нести воинскую повинность. Слушали, удивлялись!..

Провожала хозяйка душевно. После этого знакомства начала оживать Новоселовка.

В штаб разведывательно-диверсионного отряда возвратились под вечер.

— Простите, товарищ капитан, как доложить коменданту? — Встретил Федора Ильича незнакомый Сержант.

«Погоны сменить так и не успел! — с досадой подумал Федор Ильич. — Привык к этим».

— Власть прибыла — это хорошо! — довольно пошутил он. — Сам представлюсь.

Федор Ильич открыл дверь в бывший кабинет майора Танака и остолбенел.

— Зудилин! — изумленно и радостно выдохнул он. — Почему Зудилин, а не товарищ майор? —