— Это майор Танака! — поспешил объявить он и на четвереньках пополз к кустам.

— Майор Танака! — раздался удивленный возглас.

Майор по голосу узнал начальника Новоселовского разведывательного отряда.

Почему вы здесь? — спросил тот.

— Ожидаю вас уже около часа, схитрил майор.

— Ранен? — спросил его жандармский офицер.

— Пустяки… Когда пробирался сюда… Будете отбивать свои владения?

— Нет, — пояснил жандарм, приблизившись к Танака, — операция носит частный характер: диверсия. Они слишком далеко прошли, чтобы развить успех удара. Потом это не войска, а дрянь, — качнул он головой в сторону полицейских. — Марш вниз и втолкуйте своим солдатам, чтобы они кричали банзай, — приказал он кому-то в темноту.

— Здесь большой штаб, — заметил майор Танака. — Необходима крупная диверсия. Вы как сюда добрались? Где сейчас наши войска?

— По Удогайскому ущелью… Когда мы выступали, войска генерала Камидзо были в Пограничной.

— Мне необходимо срочно доложить свои наблюдения командующему Пятой армии. Это может изменить многое, — горячо старался уверить майор. — Вы мне назначьте человек двадцать сопровождающих. К утру здесь появится наша авиация, танки, войска… Только мне необходимо скорее вырваться… Пробиться к своему штабу.

Через полчаса уснувшего господина Танака бережно и, торжественно несли четверо полицейских на самодельных носилках, впереди двигался усиленный эскорт.

* * *

После ночной бомбардировки Харбина генерал Кислицын спешно перебрался со второго этажа особняка в винный подвал. Под метровым бетонным потолком, за двойными клепаными дверями главком чувствовал себя спокойнее. Несмотря на душный вечер, в подземной ставке Кислицына стояла прохлада.

Генерал Кислицын неудобно сидел на походном раскладном стуле, опершись толстыми волосатыми руками на стол. Подавшись вперед, он словно собирался прыгнуть на окаменевшего у дверей начальника Муданьцзянского белогвардейского военного округа. За спиной главкома вытянулся тростью князь Долгополов. Справа, подергивая себя за огненный ус, облокотился о стол Карцев. Склонив к плечу седую голову, он сонно и безразлично мигал подслеповатыми глазами.

Мясистое, налитое кровью лицо главкома было свирепо. Взгляд прищуренных глаз холодно резал неподвижную фигуру белогвардейца.

— Кто донес о взятии большевиками Пограничной? — глухо спросил он стоявшего у дверей.

— Командир пограничнеиского отряда ротмистр Хорват, — четко, по-военному доложил тот.

— Где он сейчас?

— Под арестом в Муданьцзянской военной миссии.

— Вы лично с ним говорили? — допрашивал Кислицын.

— Так точно, ваше высокопревосходительство, — ответил начальник округа.

Собственно, с командиром пограничнеиского белогвардейского отряда он виделся вскользь. «Проспали Пограничную, а теперь ищут виноватых! — зло шепнул ему Хорват, когда начальник округа по приказу японского офицера снимал с него оружие. — Записывай за упокой!» — добавил он. С этим сообщением начальник округа и явился к главкому.

— Спасители отечества! — вдруг зло, с присвистом отдышки выпалил Кислицын. — Прошли сутки, полковник, а вы из шести тысяч человек соизволили выставить всего полторы. За подобное исполнение приказа о мобилизации японское командование расстреляло на месте командиров Новоселовского и Сахалинского рейдовых отрядов. — Кислицын только часом раньше возвратился из японской военной миссии, где получил весьма внушительное предостережение от самого генерала Янагито. Там же ему дали — подписать приказ о расстреле двух командиров. — Рас-стре-ляло! — по складам повторил главком. — Вас бог миловал только благодаря прошлым заслугам перед японскими властями… Вместо того, чтобы верой и правдой служить им в эти часы божьего испытания, вы накликаете на себя господню кару! — и, подавшись вперед, выкрикнул: — Объявить круговую поруку: за одного дезертира расстреливать десяток сообщников, семьи и дворы сжигать.

Несколько успокоившись, Кислицын пригласил полковника к расстеленной на столе карте.

— В полночь к Новоселовке сосредотачивается штурмовая группа войск его величества императора Пу И. — Кислицын на минуту задумался. — К этому же времени скрыто выдвиньте отряд к Пограничной, на эти сопки. Удар на рассвете. Вот здесь, — ткнул он пальцем в карту, — соединитесь с новоселовской группой. Только тогда можно будет говорить с генералом Янагито о Хорвате.

— Ваше высокопревосходительство, — обратился к главкому Карцев, когда за начальником округа звякнула тяжелая дверь, — верите вы сами в победу японской армии?

Кислицын резко откинулся на спинку кресла и долго молчал.

— Если японцы проиграют войну, генерал, мы с вами получим по кусочку свинца, — недовольно ответил он, выразительно повертев пальцем у виска. — Как говорят французы: entre nous — между нами будет сказано.

— А если выиграют?

Главком бросил быстрый взгляд на Долгополова и нахмурил лоб.

— Что я вас хотел просить, князь? — проговорил он. — Да… Идите наверх, проведайте, как моя супруга там: не умерла ли от страха. И можете до вечера отдыхать дома.

Долгополов прищелкнул каблуками и быстро вышел.

Мадам Кислицыну князь нашел в кабинете главкома. Она с подчеркнутым вниманием рассматривала запоры главкомовского сейфа.

— Ну что, князь? — увидев Долгополова, обеспокоенно спросила она.

— Японцы отступают по всему фронту. Большевики форсировали Амур, Уссури, прорвали японские укрепления, — скороговоркой сообщил Долгополов. — Через десяток дней они могут быть здесь, и старик, если его не расстреляют японцы, получит свою пулю. — Обняв мадам Кислицыну, шепнул: — Тогда уже будет поздно…

— Ах князь! А если японцы победят и Жорж получит в России большой пост?

«Дура!» — чуть не выкрикнул Долгополов, но, сомнительно покачав головой, успокоил:

— К тому времени мы будем в Америке.

— Хорошо… Иди, иди, — вдруг заторопила его мадам Кислицына. — Может увидеть эта японская шпионка мадам Тураева.

У себя князь застал Свенсона. Полковник сидел в зале, просматривая «Харбинское время». Ярко светила включенная люстра.

— Что вам угодно? — дрогнувшими губами быстро спросил Долгополов.

— Послезавтра в полдень, князь, прощу встретиться с мисс Тураевой, — медленно и спокойно приказал полковник. — Она сообщит вам оперативную сводку. Вы передадите ее мне слово в слово и больше никому:

Долгополов молча поклонился.

6

От станции Пограничная к высоте Гарнизонная, пересекая линию фронта, пролегал узкий, но глубокий овраг Волчий Яр. Кончался овраг где-то под Сабурово. Всю ночь по оврагу скатывалась хлынувшая с гор вода. Она несла кучи бурелома, перекатывала корневища, двигала гранитные валуны. Бурный поток казался надежным укреплением, и японцы оставили Волчий Яр без прикрытия.

После уничтожения Сто девятнадцатого форта Рощин повел свой отряд по Волчьему Яру в тыл Пограничненским позициям японцев.

Держа оружие и пилотки с огнеприпасами над головой, разведчики медленно продвигались вперед. Дно оврага изобиловало вымоинами-ловушками. Солдаты проваливались, вода доходила до шеи и яростно прыгала в лицо.

Федорчук с двумя рослыми разведчиками шел впереди, отталкивая прикладом и руками наседавшие бревна. Его почерневшее от натуги и изнеможения лицо было в ссадинах, руки кровоточили, но старшина не замечал этого.

— Навалысь, навалысь! — подбадривал он своих помощников осипшим полушепотом. — Тут до японьцив рукой подать!..

На излучине, где овраг круто поворачивал к железнодорожному полотну, отряд остановился. Дальше Волчий Яр просматривался японцами, с сопок по другую