состав крови и, значит, всего организма. Мозги становятся другими! И мысли в них другие. Можно изменить если не все, то очень многое в жизни, изменив состав раствора внутри себя.

The medium is the message

Что важней – автор или его книжки? Простенький уход Льва Николаича из Ясной Поляны привлек гораздо больше внимания мировой общественности, чем все его книжки вместе взятые, которые, честно говоря, толком и не читал никто. Солженицын, как фигура, куда масштабней своих книжек. Да вот и Астафьев, будем откровенны, интересен больше как солдат, который умирал в окопах, да не умер, а после до самой смерти говорил правду и никому не продался. Книжки его мало кто читает, но жизнь его незамеченной не прошла.

Некоторые думают, что Виктор Пелевин (родился в 1962 г.) – коллективный псевдоним, наркоман и даже женщина. Сам он считает себя мужчиной и иногда рассказывает, что вырос в Долгопрудном и любил там драться с физтеховскими, – впятером против двоих. Судя по другим интервью, Пелевин вырос не в Подмосковье, но на Тверском бульваре, «около ТАССа», и учился в 31-й школе на улице Станиславского – вместе с Михаилом Ефремовым и Антоном Табаковым, причем последний приносил покурить бычки от отцовского Winston’а.

Пелевин окончил МЭИ (электромеханик) и Литинститут, где семинары у него вел Лобанов Михаил Петрович. Служил в армии (авиация). Рядовым или офицером – не установлено.

Печатается с 1989 года. Первая публикация – сказка «Колдун Игнат и люди», журнал «Химия и жизнь». В 93-м получил малого «Букера» за сборник рассказов «Синий фонарь», в предисловии к которому был назван «новым Борхесом». Между прочим, одним из членов букеровского жюри тогда был Булат Окуджава, который проголосовал «за», – типа в гроб сходя, благословил. А книжки купил на свои деньги и этим вот членам раздал, как известно, один из них – Александр Генис, которому «Синий фонарь» порекомендовала Юля Латынина, на тот момент маленькая девочка. (Подробней см. главу про Гениса в этой же книжке.)

В 97-м Пелевин чуть не получил большого «Букера» за «Чапаева и пустоту». В 98-м New Yorker (для которого его снимал сам Аведон) вставил его в шестерку лучших молодых писателей всея Европы. Про Пелевина писали, что «он сам себе направление, течение, серапионов брат и зеленая лампа». Виктор Ерофеев однажды сказал, что никакого литературного поколения нет, а есть один Пелевин. Сам он секрет своей популярности считает нехитрым: дело всего лишь в том, что он пишет «занимательные книги».

Послушать Пелевина, так «Карлос Кастанеда – лучший писатель XX века, если оставить в стороне вопрос о реальности дона Хуана». Он сильно сомневается, что заимствовал у этого писателя века идеи – «сложно объявить себя собственником идеи». Кстати, где-то мелькнула версия: «То, что нигде нет его интервью и фотографий, всего лишь часть имиджа, этакого подражания Кастанеде».

Вот портрет Пелевина работы Вознесенского: «Hа тусовке в “Вагриусе” у него была типичная внешность призрака – коренастый, коротко стриженный, в очках. Таясь от публики, он играет тезис Ролана Барта – мол, писатель умер». Хотя не так уж он и таится – мы Пелевина куда лучше знаем, чем Кастанеду.

Свои переклички с Булгаковым Виктор Олегович считает случайными: «Просто “Мастер и Маргарита”, как любой гипертекст, обладает таким качеством, что сложно написать что-либо приличное, что не походило бы на “Мастера и Маргариту”». Притом что «вообще в русской литературе было очень много традиций, и, куда ни плюнь, обязательно какую-нибудь продолжишь».

Пелевин уверяет, что не читает журналов и не смотрит ТВ, у него даже антенны нет – только видак. По телефону якобы тоже не говорит, но мобила у него все-таки есть. А машины нет, ездит на метро – и на чайниках. В метро всегда читает «Московский комсомолец». Любит говорить на фене: ведь «в речи братков есть невероятная сила, потому что за каждым поворотом их базара реально мерцают жизнь и смерть… русский язык, захиревший в речи интеллигентов, воскрес в блатном базаре». Он часто возвращается к этой теме.

Вот еще мощный пример: «…логос устал “храниться”, устал преть во рту бессильного интеллигента – и возродился в языке сражающихся демонов… на их языке очень интересно формулировать метафизические истины – они оживают. Например, можно сказать, что Будда – это ум, который развел все то, что его грузило, и слил все то, что хотело его развести».

Политика, наркотики, секс

Пелевина однажды спросили: «Как вы относитесь к нашим нынешним политикам и ко всей этой чехарде с постоянными сменами премьеров?» Он тогда метко ответил: «А о том, что творится с правительством, подробно написано во второй части “Generation П”. Кстати, даже поражает, насколько всё совпадает с текстом – такое ощущение, что его используют как сценарий». В самом деле: если писатель Толстая, говорят, пишет речи министрам, почему и писателю Пелевину тоже не подрабатывать сочинением каких-нибудь сценариев – для того же самого правительства? Чего-то же хотят наши начальники, чего-то ожидают, когда зовут русскую литературу на казенную службу – вкуса, стиля, а может, просто гениальных озарений, предвидения, банального предсказания будущего? И кстати, это все – почему бы и нет.

Что касается политики, то он «всё про нее понял уже». Вот его сравнение нашей политики с иностранной: «Как-то я спросил одного шведа: “Какая у вас в Швеции национальная идея?” Он пожал плечами и ответил: “Живут люди”. Пока наши начальники не допрут до похожей национальной идеи, нас всегда будет кидать из оврага в овраг». Он точно знает, что этим миром «правит не тайная ложа, но явная лажа». Про олигархов Пелевин понял и высказался раньше всех: «Если ситуация будет развиваться так же, кончится тем, что Березовский приватизирует время, а Гусинский – пространство, и все кончится всеобщим коллапсом». Похоже, в Кремле к писателю прислушались: вселенского коллапса российская власть, видите, не допустила.

Пелевин часто утверждает, что он не наркоман. А тему не обходит потому, что наркотики – часть культуры. Но откуда-то знает, что «под ЛСД совершенно другая скорость, и для фиксации того, что происходит под ЛСД, нужны другие носители информации. Лучше подходит диктофон». Еще одно его наблюдение: «Не очень понятно, кто кого употребляет – ты ЛСД или ЛСД тебя». Всякий раз, как речь заходит о наркотиках, Пелевин начинает агитировать за здоровый образ жизни: «Большинство моих друзей да и я сам давно поняли, что самый сильный психоделик – это так называемый чистяк, то есть трезвый и достаточно дисциплинированный образ жизни. Тогда при некоторой подготовке снимается проблема непримиримого противоречия между трипом и социальной реальностью». Вообще Пелевин умеет говорить вещи и правильные, и нескучные одновременно.

В отличие от наркотиков секса в его книгах мало – потому