– Хозяйкой! Такая малышка! Ей же не может быть больше десяти или одиннадцати, – прошептала Билли.

– Исполнилось десять в прошлом месяце. Но можно подумать, что ей сорок, так важно она себя держит временами. Конечно, там останется Нора, и кухарка, и гувернантка мисс Уинтон, да и бабушка Хартвелл живет неподалеку, но маленькая Кейт воображает, что это она ведет хозяйство, так что она совершенно счастлива.

Билли подавила улыбку. Она подумала, что маленькая Кейт в точности унаследовала характер одного из родителей.

– Порой это дитя ведет себя совершенно невозможно, – со вздохом сказала миссис Хартвелл. – Помните те жуткие вещи, которые она постоянно говорила два или три года назад, когда мы приехали на свадьбу Сирила?

– Да, помню.

– Я думала, что она перерастет, но нет. Она ведет себя еще хуже, чем раньше. Порой ее прозрения, или интуиция, или как еще это назвать, кажутся просто сверхъестественными. Никогда не знаю, что она скажет в следующий раз, когда я возьму ее куда-нибудь. Но это совершенно точно будет что-нибудь неожиданное и неудобное. О, а это же ребенок? – спросила миссис Хартвелл, услышав воркование и смех из другой комнаты.

– Да. Нянька как раз его принесла, – сказала Билли.

– Тогда я пойду на него полюбуюсь, – решила Кейт и поспешила в соседнюю комнату.

Оставшись одна, Билли устало откинулась на спинку кресла. И почему Кейт всегда так ее утомляла? И почему она не надела синее кимоно, чтобы Кейт не говорила, как жутко она выглядит? Синий всегда шел ей больше, чем… Билли вдруг повернула в голову. Из другой комнаты слышался ясный, решительный голос Кейт.

– Нет-нет, он совсем не похож на отца. У Хеншоу не бывает таких курносых носов.

Билли задержала дыхание и резко выпрямилась. После бормотания няньки снова послышался голос Кейт.

– Нет же, говорю я вам. Он вообще не похож на Хеншоу! Дети Хеншоу всегда очень хороши собой! У них больше волос, и они… другие!

Билли вскрикнула и с трудом встала на ноги.

– Нет, – возразила Кейт на очередные слова няньки, – он совсем не такой миленький, как близнецы. Близнецы, конечно, намного старше, но они выглядят умнее, и всегда выглядели, с первого дня. Я видела фотографии! Но этот младенец…

– Этот младенец – мой сын, – вставил дрожащий, но решительный голос, и миссис Хартвелл увидела мать Бертрама-младшего, очень слабую, но очень сердитую и целеустремленную.

– Что вы, Билли, – уговаривала миссис Хартвелл, а Билли проковыляла вперед и схватила ребенка на руки.

– Может быть, он не похож на детей Хеншоу. Может быть, он не такой миленький, как близнецы. Может быть, у него мало волос, а нос курносый. Но это мой ребенок, и я не собираюсь спокойно слушать, как его оскорбляют. И между прочим, я считаю, что он красивее, чем близнецы когда-либо были и будут, и у него ровно столько волос, сколько нужно, и как раз такой нос, какой положено иметь младенцам! – с этими словами Билли унесла ребенка из комнаты.

Глава XXIII

Билли и огромная ответственность

Когда доктор услышал от няньки о визите миссис Хартвелл и событиях во время него, он только неопределенно улыбнулся, но вечером, рассказав своей жене эту историю, добавил:

– Лучшей пилюли я не выдумал бы.

– Пилюли? Миссис Хартвелл? Гарольд! – мягко попеняла ему жена.

Но доктор только усмехнулся и сказал:

– Подожди, ты все увидишь.

Если друзей Билли беспокоили ее апатия и инертность, то ничуть не меньше их обеспокоила ее внезапная жажда деятельности. День за днем и даже час за часом она набиралась сил и становилась сильной и здоровой.

С утра и до ночи и с ночи до утра осью, вокруг которой вращались все ее мысли, слова, действия и планы, был крепенький маленький пухлощекий комок плоти, известный как Бертрам-младший. Даже тетя Ханна негодовала.

– Билли, милая, – говорила она, – можно подумать, что в мире нет ничего, кроме твоего ребенка.

Билли смеялась.

– Ну порой я так и думаю, – бестрепетно отвечала она.

– Билли! – ужасалась тетя Ханна и сурово вопрошала: – А кто только в прошлом сентябре называл это единственное в мире существо третьим лишним в своем доме?

– Третьим лишним? Правда, тетя Ханна? Я действительно сказала такую ужасную вещь? Но я тогда ничего не знала. Не знала, какие дети чудесные, особенно такие дети, как Бертрам-младший. Тетя Ханна, он уже так много знает и умеет! Он уже несколько недель меня узнает. И он очень давно начал мне улыбаться. Правда, по-настоящему улыбаться! Да, я знаю, няньки говорят, что это не улыбка, – призналась Билли, увидев сомнение на лице тети Ханны. – Они говорят, что это просто газы в животике. Газы, представляете! Как будто я не могу отличить улыбку собственного сына от газов! А вы знаете, что он умеет следить за моим пальцем взглядом?

– Да, я как-то пробовала, – заметила тетя Ханна. – Я двигала пальцем, а он смотрел на потолок очень пристально.

– Может быть, он просто хотел посмотреть на потолок! – возразила молодая мать. – Я уверена, меня бы так не радовал ребенок, если бы он не был такой умный и не пользовался бы этим.

– Билли, Билли, – засмеялась тетя Ханна и покачала головой, когда Билли гордо отвернулась.

Когда Бертраму-младшему исполнилось три месяца, Билли стала прежней собой – веселой, счастливой, сильной и здоровой. Домашнее хозяйство в Страте снова заработало как часы, разве что теперь эти часы заводила детская рука.

Билли серьезно объявила мужу, что в их жизни наступил период Огромной Ответственности. Им доверены Жизнь, Характер и Судьба человеческого существа, и они должны быть Мудрыми, Верными и Эффективными. Эта великая возможность должна сделать их гордыми и скромными одновременно. Они должны наблюдать, учиться и практиковаться. Главнее всего для них должно стать Величайшее Доверие.

Поначалу Бертрам смеялся над поучениями жены. Он утверждал, что они содержат столько больших букв, что они видны на губах Билли. Потом же, обнаружив, что она говорит серьезно и что его легкомыслие очень ее ранит, он сумел принять относительно серьезный вид. Правда, он продолжал осыпать поцелуями ее щеки, подбородок, кончики пальцев, волосы и маленькие розовые мочки ушей – «в качестве точек» между ее предложениями, как он выразился. Он сказал ей, что вовсе не пренебрегает ее губами, просто они двигаются слишком быстро, так что за ними не уследить. Билли надулась и сообщила, что он гадкий, нехороший мальчишка и вовсе не заслуживает того великолепнейшего в мире ребенка, которого она ему родила.

– Я знаю, что нет, – просиял