– Да уж, – рассмеялся Калдервелл, – по-моему, не хуже Элдада и Вилдада.

– Я знаю, а Алиса говорит… Кстати, вы ничего не сказали об Алисе, а вы же, наверное, с ней видитесь?

Билли замолчала, явно ожидая ответа, честно говоря, она очень гордилась непринужденностью, с которой затронула важную для нее тему.

Калдервелл поднял бровь.

– Да, вижусь.

– Но вы о ней не сказали.

Последовала очень короткая пауза, а потом, с несколько насмешливым отчаянием, ответ.

– Вы, видимо, забыли. Я говорил, что остался здесь летом по множеству причин, но одна из них была слишком печальна, чтобы о ней говорить. Это и была Алиса.

– Вы хотите сказать…

– Да, как всегда. Она завоевала мое сердце, конечно, я делал ей предложение не столько раз, сколько вам, но…

– Хью!

Хью криво улыбнулся и продолжил спокойно.

– Я стал старше и, наверное, умнее. Кроме того, ее ответ никак нельзя было истолковать двояко.

Билли, несмотря на сочувствие к Калдервеллу, ощутила облегчение – по крайней мере, одно препятствие между Аркрайтом и сердцем Алисы было ликвидировано.

– Она назвала какую-то причину? – спросила Билли тревожно.

– О да. Она сказала, что вовсе не собирается замуж, ей хватает музыки.

– Ерунда! – воскликнула Билли, вцепляясь в подлокотник кресла.

– Да, я так и сказал, – нахмурился Калдервелл, – но ничего хорошего из этого не вышло. Понимаете, я знавал другую девушку, которая однажды сказала мне то же самое. – Он не поднимал глаз, но Билли вспыхнула при этих словах. – И она, когда появился нужный мужчина, забыла о музыке и вышла замуж. Так что я подозреваю, что Алиса когда-нибудь сделает то же самое. Это я ей тоже сказал. Я даже осмелился назвать имя этого мужчины – я не ревную к Аркрайту, нисколько, – но она с таким негодованием отрицала это, что мне пришлось просить прощения.

– Ох! – разочарованно сказала Билли, обмякая в своем кресле.

– И именно поэтому я сейчас так хочу снова увидеть дорогу, – грустно улыбнулся Калдервелл, – я справлюсь с этим. Должен признаться, что это не первый раз в моей жизни – но ведь когда-нибудь случится и последний? Впрочем, хватит об этом. Вы ничего не рассказали мне о себе. Когда я вернусь, вы подадите мне обед, приготовленный вашими прекрасными руками? Все еще играете в хозяюшку?

Билли засмеялась и покачала головой.

– Нет, уже нет. Элиза вернулась, и ей помогает ее кузина из Вермонта. Но теперь я сумею приготовить обед, если потребуется, и это не будет холодная баранина и разваренная картошка, – похвасталась она, услышав, как Бертрам звонит в дверь своим особым звонком, а потом открывает ее ключом.

На следующий день Билли нанесла визит Мари. Оттуда она отправилась в Приложение, которое было совсем недалеко от нового дома Сирила, и там, в комнате тети Ханны, она чудесно провела время, как позже рассказала Сирилу.

Тете Ханне тоже очень понравился этот визит, вот только ее тревожил беспокойный взгляд Билли – сегодня это было еще заметнее, чем обычно. И до самого конца визита ничто даже не намекало тете Ханне на причины этого беспокойства. Но потом Билли задала вопрос:

– Тетя Ханна, почему я не чувствую себя, как Мари? И как все люди в книгах? Мари ходила с таким отрешенным счастливым видом, пока не появились близнецы. А я нет. Я смотрю в зеркало и не вижу ничего необычного. И я вовсе не ощущаю себя отрешенной или особенно счастливой. Я, конечно, очень рада, но я не могу перестать думать о чудесных временах, которые мы с Бертрамом провели вдвоем, только вдвоем, и не знаю, как мы будем жить, когда появится третий.

– Билли! Третий, неужели?!

– Да. Я знала, что это вас шокирует, – покаялась Билли, – меня тоже шокировало. Я хочу быть счастливой и отрешенной.

– Билли, милая, как же можно звать собственного ребенка третьим! Лишним?

Билли отчаянно вздохнула.

– Да, понимаю. Наверное, я должна признаться во всем. Я боюсь младенцев, тетя Ханна. Да, боюсь, – повторила она, когда тетя Ханна возмущенно заквохтала. – Я совсем к ним не привыкла. У меня никогда не было младших братьев и сестер, и я не знаю, как вести себя с детьми. Я боюсь, что они сломаются или что-то вроде того. А уж как я боюсь близнецов! Как Мари вообще с ними управляется, не понимаю.

– Управляется!

– Ну мне так кажется, – вздохнула Билли. – Я же знаю, что никогда не смогу вести и чувствовать себя так же. И мне очень стыдно, потому что я не отрешенная и не счастливая, – добавила она, вставая с кресла, – все как всегда.

– Глупости, милая! – фыркнула тетя Ханна, погладив Билли по щеке. – Подожди всего год, и посмотрим, как ты тогда будешь бояться этого таинственного третьего. Я не беспокоюсь, так и тебе точно не стоит.

Глава XXII

Горошек и Ямочка

В день, когда близнецам Сирила Хеншоу минуло шесть месяцев, случилось важнейшее событие, навсегда оставившее этот день в памяти окружающих. Началось все с детской улыбки.

Около десяти утра Сирил разыскивал свою жену и не мог найти ее. Он заглянул даже в детскую – комнату, в которой бывал очень редко. Сирил не любил заходить в детскую. Там он чувствовал себя больным и к тому же ощущал, что он как будто не дома – а Сирил ненавидел покидать дом с тех пор, как женился. Теперь, когда Мари снова взяла бразды правления в свои руки, он почти не видел странных чужих женщин и детей. Не то чтобы он не любил детей. Это были его сыновья, и он ими гордился. Они заслуживали всех возможных привилегий, любых колледжей, учителей и путешествий. Сирил предвкушал, как много для него будут значить эти дети, когда они научатся хотя бы разговаривать. Но сейчас, когда они умели только плакать, размахивать абсурдно маленькими кулачками и трясти головами так страшно, как будто они понятия не имели, что такое позвоночник – и, кстати, они действительно не имели об этом никакого понятия, – сложно было ожидать от него чего-то, кроме облегчения, когда он вновь заполучил кабинет в свое распоряжение и мог надеяться найти свою рукопись там, где он ее оставил, а не обнаружить вместо нее ряд бумажных куколок, держащихся за руки, как однажды случилось после визита дамы с маленькой девочкой.

Но поскольку у руля стояла Мари, никто не тревожил его подобным образом. В его жизни почти восстановились