Годы войны доказали, что сэр Роберт Борден, получивший рыцарское звание в 1914 г., был эффективным лидером. Его правительство в целом успешно руководило военными усилиями, учитывая масштабы войны и неопытность канадцев в таких делах. Юнионистское правительство провело ряд реформ, которых так долго ждали, особенно в Английской Канаде, — введение «сухого закона», предоставление избирательных прав женщинам, а также реформу государственной службы. Однако главные достижения Бордена относились к международным делам. Во время войны он постоянно настаивал на том, чтобы Великобритания признала роль Канады и других доминионов, позволив им участвовать в принятии решений по вопросам, непосредственно касавшимся военной политики. Вначале британцы чинили этому препятствия. Но когда в 1916 г. премьер-министром Великобритании стал Дэвид Ллойд Джордж, он пригласил представителей доминионов в Лондон, имея на то свои собственные причины. Там в 1917 г. состоялась встреча Имперского военного кабинета, в состав которого вошли премьер-министры доминионов. В том же году на Имперской конференции была принята резолюция, составленная Робертом Борденом и Яном Христианом Смэтсом[373] из Южной Африки, согласно которой формирование имперской политики после войны должно было проходить на основе «постоянных консультаций» с доминионами. Хотя данная резолюция была довольно расплывчатой, она представляла собой шаг к усилению роли Канады в выработке внешнеполитического курса. Еще один шаг был сделан, когда Борден присоединился к британской делегации на Парижской мирной конференции 1919 г. и Канада подписала Версальский мирный договор, ознаменовавший окончание войны с Германией. За этим логически последовало членство в новой Лиге Наций, хотя никто толком не знал, как можно совместить единство империи, «постоянные консультации» и представительство каждого доминиона.

Длительное пребывание Бордена на Парижской мирной конференции и явная утрата им интереса к внутренней политике означали, что составлять планы по демобилизации и послевоенному восстановлению должны были его соратники. Им также нужно было попытаться перестроить Консервативную партию. Задачи были грандиозными. Была разработана схема выдачи земельных участков демобилизованным солдатам, назначены пенсии, и солдаты стали постепенно возвращаться к мирной жизни, нередко вытесняя женщин, занятых в промышленности и на других работах во время войны. Присутствие этих демобилизованных солдат, у которых часто не было определенных занятий, способствовало росту в течение месяцев социальной напряженности во многих частях страны сразу после заключения Перемирия.

Волнения и недовольство были особенно характерны для рабочей среды: наслушавшись в военное время речей о том, что конфликт в итоге приведет к улучшению ситуации в Канаде, рабочие теперь с нетерпением ждали выполнения этого обещания. Многие из них полагали, что, несмотря на рост зарплаты во время войны, их жизнь вряд ли стала лучше из-за инфляции. Другие вспоминали о жестокой безработице предвоенных лет, многие были недовольны запретом забастовок. И конечно же, рабочие хотели внести свой вклад в строительство того дивного нового мира[374], о котором так много говорили реформаторы всех мастей. Их мотивы могли быть различными, но обычно они не шли дальше увеличения зарплаты и улучшения условий труда, однако весной 1919 г. рабочие по всей стране были полны решимости заявить о себе.

Хотя в то время забастовки происходили повсюду — от Ванкувера до Галифакса и в некоторых городах радикалы говорили о всеобщей забастовке и даже о революции, самая впечатляющая демонстрация рабочей солидарности имела место в Виннипеге с 15 мая по 25 июня. Буквально все трудящиеся этого города откликнулись на призыв Виннипегского профессионального и рабочего совета к всеобщей забастовке, чтобы поддержать рабочих металлургических заводов, работодатели которых отказывались признавать их профсоюз и повышать им зарплату. Работодатели Виннипега и поддерживавшие их представители среднего класса объединились в Комитет граждан, во главе рабочих стоял Забастовочный комитет; эмоции и страсти накалялись. На фоне революции в России руководители забастовки свободно рассуждали о «революции», а их противники злобно бормотали что-то о «Советах и большевиках», «грубых восточноевропейцах» и иностранных агитаторах[375]. Постепенно эта драма приближалась к жестокой развязке.

Федеральные, провинциальные и муниципальные правительства пришли к выводу, что забастовка представляет угрозу для существующего строя. Чтобы ликвидировать эту угрозу, полиция и войска, прикрываясь Законом о мятеже (Riot Act), разгоняли мирные демонстрации. Естественно, не обошлось без жертв; были произведены аресты, несколько «иностранцев» было депортировано. Забастовка прекратилась. Хотя некоторых руководителей забастовки, включая таких активных сторонников социальных реформ, как Джон Ш. Вудсворт и Абрахам А. Хипс, посадили в тюрьму, вынести им обвинение в подрывных и революционных действиях не удалось. Несмотря на то что забастовка не принесла никаких конкретных результатов, она все-таки убедила рабочий класс Виннипега в необходимости политической деятельности, и на последующих провинциальных и федеральных выборах рабочие смогли провести своих представителей в парламент. Их присутствие там показало, что политика в Канаде изменилась коренным образом.

Неоднозначная культура века урбанизации

Если Стивен Ликок в своих сатирических рассказах уловил дух страны, переходившей из аграрной стадии в урбанистическую, то многие другие писатели и художники Канады выступали против этих перемен. В Квебеке художественная проза и поэзия продолжали разрабатывать хорошо известные темы сельских добродетелей и декаданса городской жизни. Французскому писателю Луи Эмону удалось выразить это лучше других, и франкоканадские писатели последовали за ним, восхваляя сельские и религиозные ценности в то самое время, когда в провинции Квебек происходили большие перемены. Поэзия и во Французской, и в Английской Канаде только что освободилась от влияния романтизма XIX в. Поэт Арчибальд Лампман, автор стихотворения «Город смерти» («The City of the End of Things»), в котором он предупреждал о бедах империализма, безвременно скончался в 1899 г. Дункан Кемпбелл Скотт, единственный из последователей Лампмана, шел в ногу с новым веком, это особенно ощущалось в его стихотворениях о трагедии индейцев. Популярностью пользовалась поэзия Блисса Кармана и сэра Чарльза Дж. Д. Робертса, романтический оптимизм которого часто превращался в сентиментальность; многих читателей и слушателей также привлекали идиллии Полин Джонсон, дочери англоканадки и индейца племени мохоук. Широкое признание завоевали моралистические истории Нелли Маккланг, рассказы о животных Эрнеста Сетон-Томпсона, и прежде всего романы Ральфа Коннора (литературный псевдоним священника Чарльза У. Гордона), написанные в духе воинствующего христианства и проникнутые патриотическими настроениями. Роман «Энн из Грин Гейблз» («Anne of Green Gables»)[376] Люси Мод Монтгомери, опубликованный в 1908 г., сразу получил известность, так же как и многие из его семи продолжений. Что касается франкоязычной литературы, то Жан Шарбонно и Альбер Лозо продолжали в своей поэзии романтическую традицию. Только в трагической фигуре Эмиля Неллигана, чьи произведения перекликаются со стихами Бодлера и Рембо, присутствовал символизм, характерный для поэзии того времени.

В живописи Канада также в значительной степени оставалась вдали от тех важных тенденций, которые должны