Несколько находящихся на берегу лучников – в основном то были сдавшиеся в плен солдаты дара – принялись пускать в призрачные корабли стрелы. Однако стрелы эти по большей части проходили мимо, не причинив никакого вреда, а те немногие, что попадали в цель, женщины на борту искусно отражали плетеными щитами.

Над Крифи появилось зарево факелов – это воины льуку спешили на зов. Послышался перекрывающий суматоху в порту глухой шорох гигантских крыльев, которые рассекали воздух: это взлетели гаринафины со своими наездниками.

Яркие лучи света, отражаемые от факелов зеркалами, фокусировались на однотипных воздушных кораблях, чтобы не дать им исчезнуть в ночи. Лишившись покрова тьмы, те изменили тактику. Гребцы подожгли весла, и имперские суда напоминали теперь огненных птиц или светящихся медуз, обитающих на морских просторах. Объятые пламенем весла, как стрекочущие щупальца, поджигали паруса кораблей льуку и сбивали наземь людей, пытавшихся потушить пожар.

Громкий, пронзительный крик, одновременно горестный и горделивый, огласил ночь. Сердце Найе екнуло, когда этот чужеродный звук коснулся той части ее рассудка, откуда приходят кошмары. Ее команда и команды других кораблей перестали метать пламя, а льуку на берегу прекратили размахивать палицами и пускать стрелы.

Все ждали, затаив дыхание.

Воины льуку на берегу разразились громогласными криками, когда громадная тень гаринафина промелькнула над лучами света и спикировала на корабль Найе.

Зверь был настолько больше воздушного судна, что казалось, будто сокол-минген бросается на мирно пасущегося теленка. А корабль, горящие крылья которого замерли, как если бы гребцы от ужаса вдруг лишились сил, беспомощно дрейфовал, словно шар с горячим воздухом, пока крылатый монстр приближался.

Вражеский наездник, худой жилистый мужчина лет сорока, уже осклабился в хищной ухмылке. Обернувшись, он крикнул остальным членам своей команды, чтобы держались крепче: гаринафин вот-вот порвет эту воздушную бамбуковую клетку на части.

Гаринафин приближался, а обреченный корабль по-прежнему не двигался с места.

Наездник издал ликующий вопль.

Зверь забил крыльями, чтобы зависнуть на месте, и откинул шею, готовясь испепелить врага.

Корабль Найе дернулся, как если бы невидимая рука вдруг отшвырнула его в сторону. Воздушные мехи на нем предназначались не только для работы пламеметов: через серию труб и горнов они закачивали в баллоны сжатый воздух, который можно было выпустить через направленные в корму сопла. Вдохновившись примером кальмаров, плывущих при помощи выбрасываемой струи воды, инженеры Императорской академии оснастили корабли-призраки воздушными двигателями как приспособлением для экстренного бегства.

Язык свирепого пламени гаринафина почти миновал корабль. Только крайняя его хвостовая секция оказалась объята огнем, а единственная злополучная летчица выпала из своего гнезда и, словно пылающий метеор, с криком полетела навстречу неминуемой смерти.

Остальная команда корабля Найе рассредоточилась, выполняя две задачи. Одни карабкались по раме, чтобы привести в действие шланги, присоединенные к резервуару с водой: следовало сбить пламя, пока оно не вышло из-под контроля. Другие члены экипажа нацелили копья пламеметов на беззащитного гаринафина, замершего на миг после выброса огня.

Весь мир вокруг внезапно озарился, как если бы взорвался вулкан: языки пламени вспыхнули в разных местах воздушного корабля, и все устремились к гаринафину.

В обычном сражении против других гаринафинов наездники укрывались под пузатыми навесами из прочной шкуры зверей, свисавшими, подобно попоне, с натянутых вдоль тела небесного скакуна сетей. Но поскольку сейчас наездников подняли посреди ночи, да и к тому же прежде им ни разу не доводилось встречаться с кораблями Дара, способными плеваться огнем, воины не удосужились полностью изготовиться к бою.

Как и намекала маршал Гин Мадзоти женщинам, которые пришли с ней посоветоваться, подобная беспечность сулила армии Дара преимущество.

Едва только огненные языки коснулись тела гаринафина, воздух наполнили шкворчание и смрад паленой плоти. Части перепуганных наездников удалось вскарабкаться по сетям и перебраться на дальнюю сторону гаринафина, подобно паукам, разбегающимся при приближении человека с факелом, но большинство их не успели убраться вовремя и с дикими воплями полетели, объятые огнем, вниз, в холодную гладь моря.

Наезднику хватило хладнокровия отдать скакуну новые команды, и тот, яростно взмахнув могучими кожистыми крыльями, развернулся и полетел назад, унося раненых льуку, державшихся из последних сил.

Команда Найе и экипажи других имперских кораблей разразились торжествующими криками. Наводящие ужас вражеские воины оказались в конечном счете не такими уж и неуязвимыми.

Глава 43

Вкус победы

Руи, второй месяц двенадцатого года правления Четырех Безмятежных Морей

Пока Пон Найе возобновляла огненную атаку своего призрачного флота на стоящие в гавани корабли льуку, в небе появилась еще дюжина гаринафинов, однако держались они на расстоянии. И сами гигантские звери, и их наездники чувствовали себя неуверенно, не зная, чего ожидать от столкновения с этими новыми машинами, которые метали пламя в разные стороны, ощетиниваясь огнем, словно ежи. Ведь они были совершенно не похожи на те неуклюжие, тихоходные имперские воздушные корабли, с которыми им так легко удавалось расправиться в прошлом.

Поскольку пламеметы Найе, полностью сосредоточиваясь на цели, били дальше и с большей мощью, чем огненное дыхание гаринафинов, соотношение сил существенным образом изменилось. Хотя крылья и туши животных защищала прочная кожа, яростный жар пламеметов все равно был им неприятен. Как ни старались наездники побудить своих скакунов не бояться, те постоянно подавались назад и осторожно кружили на безопасной дистанции вокруг кораблей, не зная, как быть.

А корабли льуку тем временем вовсю жгли и топили. Моряки прыгали с палубы в ледяную воду в надежде доплыть до берега. Наездники гаринафинов беспомощно взирали на то, какой ад творился в порту Крифи.

Однако молодая женщина с волосами такими светлыми, что они казались почти белыми, не опустила рук. Вадьу Роатан, также известная как Танванаки, дочь пэкьу, руководила этим отрядом наездников гаринафинов, и ее белоснежная самка по имени Корва была самой крупной и свирепой во всем стаде.

Наблюдая со своего скакуна за происходящим, Танванаки приложила узкий конец рупора к большому выступу прямо перед седлом, где располагался один из позвонков Корвы.

Так как шеи у гаринафинов были очень длинными, наездник мог сообщаться со скакуном лишь двумя способами: либо ударяя острыми шпорами о твердую шкуру у основания шеи, либо отдавая ему приказы через рупор, сделанный из полых слуховых косточек гаринафинов (таким образом команды наездника передавались в голову зверя через вибрации в позвоночнике).

– Девочка моя! – сказала Танванаки. – Нам нужно попробовать кое-что новенькое!

Поглаживая шею скакуна, она объясняла Корве, чего от нее хочет, при помощи переговорной трубы.

Корва кивнула: дескать, все ясно. После чего взревела и замычала: