– Где ты живешь? – спросил Тан, повинуясь порыву. – Если что, я… я передам твой документ лично.

– Моего там нет, – ответила Найе. – Я так и не научилась читать и писать, а диктовать грамотеям о том, как поступить после моей смерти… это как-то неправильно. Да и нужды нет. Я летаю вот уже пятнадцать с лишним лет, и каждый заработанный медяк или потратила, или проиграла, или спустила на любовников. В общем, я сейчас налегке, как мой корабль.

– У тебя нет семьи? Уверен, твои близкие хотели бы знать…

Лицо Найе помрачнело.

– Мой отец погиб, сражаясь за императора Мапидэрэ, а мать померла с голоду. У меня родился сын, но я его совсем не знаю, потому как отказалась выйти замуж и вести размеренную жизнь. Его растил отец, где-то на Дасу.

– На Дасу, – машинально повторил Тан Каруконо. До него вдруг начало доходить, почему Найе вызвалась добровольцем для этой миссии.

– Я была плохой матерью, – продолжала женщина. – Но если льуку уже убили моего сына и его отца, я хотя бы отомщу за них. А если он жив, то надеюсь, до него когда-нибудь дойдет весть о случившемся сегодня и мальчик узнает, что его мать была храброй женщиной.

– Доброе имя, – промолвил Тан Каруконо. – В конечном итоге из всего, что мы оставляем после себя, только оно имеет значение.

– Ну да, что-то вроде того, наверное, – кивнула Найе. – Я не сильна в словах, господин адмирал.

Она свистнула, привлекая внимание всех воздушных экипажей.

– Последняя проверка крепления груза… Ослабить стяжки вокруг газовых мешков… Десять секунд до взлета… Оттяжки! Оттяжки! Оттяжки!.. Три, два, один – руби!

Члены экипажей, стоявшие в самом низу рам, там, где воздушные корабли крепились к плавучей платформе, в унисон взмахнули короткими мечами, и корабли-скелеты, ворвавшись в ночь, вскоре растворились во тьме звездного неба. Платформа, немного приподнятая подъемной тягой воздушных кораблей, с глухим плеском погрузилась в воду.

* * *

Скользя в ночи подобно плывущим кальмарам, воздушные суда бесшумно приближались к городам-кораблям.

Один из дозорных льуку впился глазами в темное небо, пытаясь разглядеть какую-то призрачную фигуру, которую он вроде бы увидел.

«Может, это стая птиц? Или просто ветер? Но разве некая размытая тень не заслонила на миг звезды?»

Внезапно мглу неба озарил длинный язык пламени. Разливаясь и вытягиваясь, как роящиеся облака на закате или прибой на рассвете, язык этот, к тому моменту, когда он достиг дозорного и лизнул его, стал уже толщиной с колонну, что поддерживают крыши во дворце в Крифи, и длиной футов в пятьдесят. Воздух потрескивал вокруг него, а звезды задрожали и заколебались в волне жара.

Язык исчез так же стремительно, как и появился; теперь вместо дозорного был лишь обугленный труп, а «воронье гнездо» превратилось в погребальное кострище.

– Внезапная атака! Внезапная атака!

Остальные вахтенные на этом и на других кораблях подняли тревогу, не зная толком, каковы силы и число врагов, участвующих в нападении. Они бестолково метались по палубам, тщетно всматриваясь во всех направлениях. Угол атаки был такой, что громадные паруса скрыли происходящее от дозорных с иных судов. Создавалось впечатление, что огненные бомбы бросают при помощи катапульт с моря, но как мог флот Дара приблизиться к берегу, не будучи замечен воздушными кораблями или наездниками гаринафинов?

Спешно разожгли факелы, впередсмотрящие напряженно вглядывались в ночь. В темном море не видно было никаких кораблей, на причалах тоже пустынно.

Затем вырвался еще один огненный язык, ласково лизнул другой корабль и оставил его главную мачту объятой огнем. На этот раз дозорные сообразили, что нападение происходит с воздуха. Но сколько ни старались, никак не могли установить, откуда его произвели. Казалось бы, имперские корабли с их яркими, лакированными шелковыми обшивками должны быть легко различимы в зареве горящих судов, и, даже не будь иллюминации от пожара, объемные корпуса должны загораживать значительные участки звездного неба.

Словом, спрятать воздушные суда дара было невозможно. И тем не менее их воздушные корабли атаковали корабли льуку, оставаясь при этом незримыми, как призраки.

В Крифи были отряжены гонцы – будить сонных танов и пьяных воинов. Если они хотят спасти горящие корабли, им следует поспешить и прихватить с собой рабов-дара.

Очередной огненный язык, новый вопль, еще одно судно занялось пламенем.

На этот раз четыре языка вспыхнули одновременно, и один из городов-кораблей загорелся как с кормы, так и с носа.

Наконец один из дозорных разглядел источник опасности. Когда огонь озарил тьму, караульный узрел нечто совершенно невообразимое: воительница дара просто стояла в воздухе, без всякой опоры, и размахивала струей пламени, словно длинным копьем.

Часовой, бывший пятидесятник императорской армии, сдавшийся в плен льуку и заслуживший их доверие тем, что безжалостно хлестал плетью порабощенных мирных жителей Руи, заставляя их усерднее работать, при виде этого бредового зрелища вспомнил легенду про Фитовэо, который сражается огненным копьем.

Он вздрогнул.

«Неужто боги Дара все-таки решили вмешаться?»

Снова крики и беготня на кораблях. Моряки зажгли яркие сигнальные лампы и при помощи кривых зеркал направляли свет в небо, выискивая лучом призрачный воздушный корабль императорской армии.

Вот он! Корабль воистину напоминал призрак. Скелет из тонких бамбуковых жердей, выкрашенных в черный цвет, почти не отражал света. Даже пернатые весла, приводившие его в движение, были черными. К каркасу в разных местах были привязаны воины, которые и управляли адскими машинами, изрыгающими смертоносное пламя.

Эти пламеметы, как назвал их неугомонный принц Фиро, были изобретены Дзоми Кидосу на основе рассказа императрицы о том, во что она играла в детстве.

Наполненные навозом сосуды были оставлены на несколько недель, дабы выработался смертоносный воспламеняющийся газ. Высушенный навоз измельчали в порошок, смешивали его с твердыми шариками и упаковывали в банки в качестве боевого заряда. Это работало следующим образом. К барабану с газом под давлением крепился шланг, а тот соединялся с тонкой прямой трубкой, которой можно было орудовать как копьем. Один конец трубки присоединялся к мехам и банкам с порошкообразным навозом. Пока солдат раздувал мехи, закачивая шарики и порошок в трубку, в барабане открывали вентиль, выпуская оттуда находящийся под давлением газ. Увлекаемая им горючая смесь поджигалась специальным фитилем на другом конце трубки. В результате получалась мощная огненная струя, воспламенявшая все на своем пути.

Лучи света шарили по темному небу, мечась, как усики испуганного насекомого. Они натыкались на другие призрачные корабли, которые кружили над стоящим в гавани флотом,