вахтенных на палубах городов-кораблей и в «вороньих гнездах» на мачтах захваченных судов дара повернулись и стали вглядываться в темное море, но при слабом свете звезд различить что-либо было невозможно. Дозорные подули на руки, чтобы согреть озябшие пальцы, натянули поглубже на уши меховые шапки и продолжили нести службу. Звук не слишком обеспокоил их. Всплывающие киты и крубены не редкость в этих северных водах, удаленных от оживленных торговых маршрутов близ срединных островов.

Эскадры Пумы Йему все еще разбегались, как испуганные мыши при виде горделивых котов, в роли которых выступали несущие гаринафинов города-корабли, и патрульные воздушные суда не обнаруживали ничего необычного в окрестностях гавани Крифи. Если только люди из Дара не изобрели способа сделать свои неуклюжие и медлительные воздушные корабли невидимыми, часовых ждет еще одна спокойная ночь.

Окончательно убедившись, что всплывающие крубены остались не замеченными береговыми дозорами, Тан Каруконо с облегчением выдохнул, и облачко белого пара заклубилось в свете звезд. Воздух был пронзительно-холодным, а вода такой ледяной, что угодивший в нее человек погиб бы в считаные минуты. Однако в некотором смысле самая опасная часть экспедиции еще только начиналась.

Сражаясь в темноте с ветром и волнами, экипажи при помощи коротких весел выстроили массивных крубенов в круг, направив их носы к центру. Чтобы обеспечить бо́льшую остойчивость грузных судов, не приспособленных к плаванию в надводном положении, Тан приказал выдвинуть длинные нагрудные плавники механических крубенов, которые при погружении убирали, чтобы не мешали развивать скорость. Затем команды налегли на лебедки и раскрыли «челюсти» крубенов. Теперь десять подводных лодок напоминали стаю китов, покачивающихся на волнах с несуразно разинутыми ртами.

Команды планомерно извлекали из трюмов на челюсти-палубы секретный груз. В окруженную кольцом крубенов акваторию спускали понтоны, сделанные из овечьих и коровьих пузырей и бамбуковых шестов; затем секции связали воедино, после чего уложили настил из тонких досок. Получилась плавучая платформа размером с висячий парк для прогулок в Мюнинге.

Экипажи механических крубенов осторожно сошли на эту платформу. Убедившись, что она устойчива, моряки вскинули руки в победном жесте.

Из чрев крубенов отряды матросов извлекли некие туго стянутые связки бамбука, каждая тридцать футов в длину и диаметром со ствол дерева. Сгрузив ношу посреди платформы, носильщики разреза́ли путы и проворно отпрыгивали в стороны, когда пружинящая конструкция в свертке раскладывалась, напоминая кота, до того спавшего, свернувшись клубком, а теперь вскочившего и потягивающегося. Бамбуковые связки полностью распаковали, выставили в ряд, состыковали друг с другом… Это напоминало забавные игрушки умельцев из Аму (хитро упакованные в конверт, они, стоит лишь снять крепление, превращаются в фигурки животных, дома или скульптуры знаменитых людей) или ускоренный процесс развития растения: от проклюнувшегося ростка до стебля, поднимающегося вверх от земли до неба.

Вскоре на покачивающейся платформе уже стояли десять каркасов маленьких воздушных кораблей.

Дзоми Кидосу, вдохновленная воспоминанием о складных воздушных шарах, какие показывал ей Луан Цзиа во время путешествия, сделала приблизительный эскиз. Поняв ее намерение, Фиро и Тэра стали горячо отстаивать идею Дзоми перед генералами и императором. Ведущие математики и другие ученые из академий и лабораторий Пана и Гинпена, как частных, так и финансируемых государством, безостановочно работали над усовершенствованием конструкции складных воздушных кораблей, пока не создали модель, которую можно было в упакованном виде поместить в тесный трюм механического крубена.

Далее моряки принесли мешки с подъемным газом и прикрепили их к рамам. Мешки были сильно стянуты, чтобы уменьшить их объем, и напоминали голубцы из бамбуковых листьев, которые хозяйки обвязывают нитками. Мешки вздувались пузырями между стягивающими их лентами. Убедившись, что каркасы судов надежно принайтовлены к платформе, матросы освободили мешки от пут, и они развернулись внутри конструкции из бамбука, стремясь поднять ее в небо, свою естественную стихию.

Из трюмов между тем доставляли все новые грузы и крепили их к рамам. Тут были пузатые глиняные кувшины, гибкие шланги из кишок животных, тяжелые мешки с неким веществом, которые матросы переносили с большой осторожностью. На платформу также доставили и собрали гондолы, состоящие из стыкующихся друг с другом отдельных деталей.

Относительно небольшие размеры крубенов привели к тому, что места для покрытой лаком шелковой оболочки, которой обычно оборачивали раму, придавая воздушным кораблям завершенный вид, не хватило. В результате корабли с их бамбуковым каркасом и воздушными мешками внутри походили на животных, у которых волшебным образом сделались незримыми кожа и мышцы, оставив на виду только скелет и пульсирующие внутренности. Отсутствие шелковой обшивки делало суда более медленными по причине сопротивления воздуха и уязвимыми для стрел и болтов, нацеленных на подъемные мешки. Однако, учитывая, что у льуку из метательного оружия имелись, похоже, только пращи, такую потерю вполне можно было пережить. Более того, открытый бамбуковый каркас означал, что члены команды могли не ограничиваться гондолой при применении оружия. Стрелки получили возможность лазать по бамбуковым шестам, как моряки по мачтам, так что теперь воздушный корабль был прикрыт от нападения с любой стороны.

Кроме того, имелось в разоблачении воздушных кораблей до скелетов еще одно преимущество, на которое сильно уповал Тан Каруконо, рассчитывавший, что сегодняшняя миссия увенчается успехом.

Бамбуковый каркас и шелковые мешки с газом были окрашены в черный цвет, а специально подготовленные члены экипажа, занявшие места в различных местах обнаженной рамы, тоже облачились в темную одежду. Воздушные корабли были призраками, этакими порождениями ночи, незримыми и неслышными.

* * *

Пон Найе, командир специальной воздушной эскадры, отсалютовала Тану Каруконо:

– Господин адмирал, огненные птички готовы!

Пон была среди первых женщин, которых Гин Мадзоти в свое время набирала в военно-воздушные силы. Будучи весьма толковым командиром (ей однажды пришлось даже иметь дело с легендарным Гегемоном, пока тот парил над рекой Лиру на боевом змее), капитан Найе вызвалась возглавить эту экспедицию.

Она сняла с пояса холщовый мешочек и бросила Тану. Тот без труда поймал его.

– Если мы не вернемся, передайте это, пожалуйста, в Пан.

Тан подкинул мешочек на руке. Он был очень легким.

– Что здесь?

– Прощальные записки и завещания всех бойцов моей эскадры, – пояснила Найе.

Тан прижал мешочек к груди. Глаза его заслезились от соленого ветра, когда он промолвил:

– Я позабочусь, чтобы это вручили семьям, если… Да хранят вас повелитель Киджи и все боги Дара!

Найе рассмеялась:

– Говорят, что летуны народ суеверный, однако я никогда не была особенно набожной. С того дня, как я надела мундир, я постоянно живу в одном шаге от падения с огромной высоты, но никогда не молилась. Если боги Дара желают сражаться в одном строю со мной – добро пожаловать! Если