степи на севере Галаада и собрать вокруг себя друзей, возмущенных совершенным над ним насилием. Но планы эти оставались лишь смутной мечтой. А вот сейчас все прояснилось: у него был лишь один выход. Вместе с женой и дочерью уйти в дикие края и ждать своего часа.

Священник поставил его перед выбором: власть или подневольный труд. И не подумал о том, что такой человек, как Иеффай, мог выбрать третье: вольную волю в диком краю.

Всю жизнь Иеффай прожил под защитой прочных стен отчего дома. Но сколько раз его тянуло вырваться отсюда, теснота родного гнезда сковывала его. Он не хотел больше день за днем наталкиваться на межевые камни соседа и все время помнить о законах и запретах. Он хотел поступать так, как считал правильным, только и всего. И уже радовался, что будет жить в степи, среди бескрайних просторов.

Авиям потому и хотел разлучить его с Кетурой, что она была вольной дочерью степей. А священник стремился держать его на привязи подле священных скрижалей с заповедями Ягве.

В отличие от священника, Кетура не употребляла высоких слов. Она говорила о доме и поле, о шатрах кочевников, воде и степи. И все же Иеффай посмотрел на нее, как на ясновидящую. Она подсказала ему правильный выход.

10

Иеффай хорошо представлял себе опасности, которым подвергал себя и свою семью. Ведь Кетура, говоря о кочевой жизни в пустыне, вспоминала, как странствовало ее родное племя. Все кочевавшие с ним не чувствовали себя беззащитными. Все члены племени составляли единое целое, и обида, нанесенная одному из них, воспринималась как общая, и все мстили за одного, ударом за удар, раной за рану, и мысль об этом сдерживала врагов. Но он, Иеффай, не мог присоединиться к какому-либо кочующему племени аммонитян, не мог отказаться от собственного Бога. Значит, он будет с женой и ребенком один на один с пустыней, без защиты и прикрытия, и некому будет ни помочь, ни отомстить. Да и покрытая сочными травами степь, где пасли свой скот племена кочевников, была им заказана: им оставалась только «тоху», дикая пустошь.

Но и в «тоху» жили люди. То были отверженные, сбежавшие от своих соплеменников. Были и такие, кто по своей воле предпочел кочевую жизнь. Ибо, хотя оседлые народы и насмехались над кочевниками и обзывали их «прыгунами, бродягами, дикарями», многим людям надоело и наскучило вечно оглядываться на бесчисленные мелочные предписания и запреты, так что часто доводилось слышать о новых и новых беглецах, укрывшихся в «тоху».

Их называли «анашим реким» – разбойниками, гиблыми, пропащими людьми, их презирали и боялись, и одним из таких суждено стать Иеффаю. Его живая фантазия тотчас принялась строить планы будущей жизни. Он умел привлекать к себе людей, к его словам охотно прислушивались, может быть, ему удастся убедить кое-кого из этих «пропащих» объединиться. Сбившись в стаю под водительством находчивого человека, будет как-никак легче выжить, чем в одиночку. Иеффай злорадно улыбнулся. Разве священник не жаждал сделать из него военачальника? Вот он им и станет, сплотив «пропащих» в отряд, и даст начало новому роду, новому колену!

Сызмальства Иеффай и его сестра были очень привязаны друг к другу; он всегда доверял ей, откровенно говорил с ней о своих делах и часто просил у нее совета. С ее мужем Паром он тоже очень сдружился еще в юности. Пар был отпрыском одной из самых уважаемых семей Галаада и не раз доказывал свою осведомленность как в мирных, так и в военных делах. Он был на два года старше Иеффая и обладал нравом спокойным и рассудительным. Несмотря на это, он никогда не насмехался над порою странными выходками Иеффая, наоборот, быстрый, стремительный Иеффай, обуреваемый сложными и смелыми замыслами, с детства привлекал к себе невозмутимого Пара, он без тени зависти признавал превосходство младшего приятеля и был его самым надежным другом.

Им обоим, сестре Казии и ее мужу Пару, Иеффай раньше, чем всем остальным, в скупых и ясных словах объявил о своем решении покинуть земли Галаада еще до наступления назначенного срока.

Плечистый, приземистый Пар задумался, подперев ладонями круглую как шар голову; ему надо было время, чтобы переварить услышанное. А Казия, немного помолчав, робко спросила:

– И куда ты направишься, Иеффай? Присоединишься к аммонитянам, родному племени Кетуры?

Иеффай только вскинул на нее удивленный взгляд. Вместо него ответил Пар, словно Иеффая не было рядом, и одернул жену:

– Что ты говоришь, Казия! По-твоему, он способен приносить жертвы Милхому?

И Казия, набычившись, как делал это брат, сказала в свое оправдание:

– Уж и спросить нельзя. В конце концов, у него есть причины обидеться на галаадитян.

Они сидели на краю колодца, погрузившись в свои думы. Иеффай ожидал, что решит Пар. Наконец тот сказал, как всегда степенно и рассудительно, опять-таки словно не замечая Иеффая и обращаясь только к жене:

– Иеффаю не годится быть работником у сыновей Зильпы. Так что ему не остается ничего другого, как уйти в дикую пустошь, к «пропащим».

Иеффай просиял. То, что осмотрительный и благоразумный Пар пришел к такому же заключению, что и он сам, принесло ему большое облегчение.

Пар тем временем продолжал рассуждать:

– Слушай, Казия, если начнется война с Аммоном, они, пожалуй, потребуют, чтобы и я расстался с тобой, раз у тебя мать аммонитянка.

Его умные карие глаза глядели ей прямо в лицо, и он сразу понял, что она думала о том же, что и он; они улыбнулись друг другу, и он сказал Иеффаю:

– Знаешь, что я тебе скажу, Иеффай: мы уйдем вместе.

А ведь Пар был законным отпрыском влиятельного рода, его жена Казия – дочерью судьи Галаада, истово преданной Ягве, так что на него никогда не посмели бы посягнуть врага Иеффая. И если Пар предложил уйти