Исана почувствовала, как распахнулись во всю ширь ее глаза, и услышала свой на удивление ровный голос:

– Это просто смешно.

Они ринулись на нее все разом.

Она не сумела бы сказать, когда приняла решение. Все вышло само собой, так естественно, словно обдумывалось и отрабатывалось неделями. Она вновь подняла вращающийся водяной щит, развернула его плашмя, но на этот раз рассекла вращающееся колесо на ломти, как режут сырную голову. При такой скорости вращения водяные клинья метнулись струями, как из пробитого бочонка.

Водяные снаряды с безупречной точностью поразили ворд – одного за другим. Это звучало как частое: плюх-плюх-плюх. И как только струя врезалась в ворда, Исана посылала Рилл, чтобы удержать ее на месте, облепив крошечные жучиные головы водяными шарами.

Ворд взбесился, заюлил, заскакал, беспомощно цепляя головы когтистыми лапами, но разрезанная когтями вода тут же смыкалась снова. Исана не питала любви к ворду, но ей было ненавистно любое страдание. Чувства этих созданий мало походили на человеческие, но страху они были подвластны, как все живое на лике Алеры, – и Исана пожалела перепуганных тварей.

Они падали один за другим, дрожали и замирали. Исана шагнула вперед, чтобы прикончить их по возможности безболезненно, и тут отверстие в потолке перекрыла новая тень. Стальная статуя обрушилась на устилающий пол кроч, разбив его своей тяжестью. Клинок Арариса мгновенно пронзил одного ворда, второго и только тогда задержался. Рыцарь в стальной коже медленно обвел взглядом шестерых мертвых и умирающих богомолов, выпрямился, безвольно свесив руку с мечом, и уставился на Исану.

– Извини, любимый, – не без усмешки проговорила она. – Сожалею, что ты застал меня за столь неженственным занятием.

Губы Арариса Валериана расползлись в медленной, спокойной и очень довольной улыбке. Затем он, встряхнувшись, прикончил оставшихся богомолов, и за это время в дыру ввалились люди в доспехах – фурии, в доспехах Первого алеранского!

– Идемте, моя госпожа, – заговорил Арарис. – Времени мало. Вас и раненых сейчас доставят в Гарнизон, а оставшиеся попробуют найти консула Пласидуса. Но надо спешить.

Амара неловко поднялась на ноги:

– Почему? Что происходит?

Арарис, шагнув к консулу Антиллусу, вложил меч в ножны.

– Первый алеранский столкнулся с превосходящими силами.

– Первый алеранский… – повторила Исана. – Если Первый алеранский здесь, где мой сын, Арарис?

Сквозь дыру в потолке ворвался вопль, пронизанный такой чистой злобой и кипучей ненавистью, что Амару шатнуло назад. Как будто кто-то запустил ей под кожу спины грязный острый ноготь и медленно, безжалостно провел им вдоль хребта.

Собравшиеся вокруг мужчины окаменели, уставившись туда, откуда долетел этот звук.

– А ты думала где? – тихим, все еще звенящим голосом спросил Арарис. Острие его меча указало вверх. – Дерется вот с этим.

Глава 54

Тави по наитию перекатился вправо, а мгновением позже меч царицы ударил туда, где он был только что. Мощнейший, яростный воздушный поток, налетевший вслед за ней, едва не унес его в небо.

Пока Тави восстанавливал равновесие, царица скрылась из виду. Напущенный канимами туман скрывал землю, так что каждый из них лишь мельком замечал проносящегося противника. Зато Тави ее слышал. Ее глухой и гулкий вой, перекрывая гул воздуха, разносился в тумане как бы со всех сторон. И Тави знал, что она где-то рядом, кружит над ним.

Превосходно.

Тави завис на месте, протянул руку и быстро призвал три огненные сферы. Грохот показался необычно громким для их размера, а следом раздалось шипение превращающегося в пар тумана. Сферы и близко не попали в царицу ворда. Не для того они были задуманы.

Царица испустила еще один продирающий по хребту вопль ярости и ненависти. Звук усиливался – она летела прямо на него. Тави дважды прокрутил клинком и проверил карман – все ли готово.

Показалась царица: размытое пятно белых волос, блеск черных глаз и раздутый ветром плащ – как черные крылья. Она разгонялась к нему с поразительной быстротой, и Тави поднял меч, будто собирался отбивать клинок клинком.

В последнее мгновение он метнул в нее заклинание огня – одновременно с ней. Два заклинания сшиблись в оглушительном грохоте, в красном и зеленом пламени. Царица прорвалась сквозь огонь, догорающая вспышка подожгла ей края плаща двухцветной каймой. Она нацелила меч ему в горло, но Тави ловко перехватил удар. Красные, голубые и зеленые – от ворда – искры разлетелись на ширину рыночной площади, а царица, разочарованно взвизгнув, пронеслась мимо и развернулась снова.

Откуда-то снизу Тави послышалось переливчатое завывание канима, огненный камень в кармане вдруг так нагрелся, что жег кожу. Его сигнал дошел до Марока.

Туман вокруг них сгустился, стал клейким, в нем зашевелились тени. Длинные красноватые щупальца хлестнули со всех сторон разом, три вызванных канимом чудища с трех сторон потянулись, ощупывая Тави и роняя склизкие нити – Тави знал, что слизь их едкая, ядовитая. Он невольно задержал дыхание, пока щупальца несколько бесконечных секунд шевелились рядом… и вдруг отдернулись. Защитил кровавый камень-талисман – отогнал чудищ или хотя бы направил на поиски другой жертвы.

Царицу накрыл рой из дюжины таких.

Щупальца тянулись к ней, хлестали, хватали. От многих она увернулась, но не от каждого и завизжала от боли и ярости, когда полдюжины липких хлыстов оставили легкие ожоги на ее такой уязвимой с виду коже. Она бешено завертелась на месте, зажгла меч огнем и принялась прорубаться на свободу.

Тави не дал ей времени прорваться. Сосредоточившись, он создал огненную сферу такой мощи, каких раньше создавать даже не пытался. Сфера ударила царицу ослепительной вспышкой и оглушительным громом.

Тави думать не думал о правилах поединка. Он не собирался никому ничего доказывать. И слишком много повидал сражений, чтобы морочить себя мыслями о чести: если хочешь победить, о честной борьбе и не мечтай.

Поэтому он обрушил на царицу еще одну сферу, и еще, еще – как можно больше и чаще. Ее яростный визг звучал музыкой в такт барабанному бою разрывов.

Он убивал ее по всем правилам секунды три или четыре – но долго это не могло продолжаться. Его огненная магия обжигала царицу, но она же разрывала туманных чудищ, отжигала удерживавшие царицу щупальца. Еще секунда, и она оказалась на свободе, бросила заклинание ветра и нырнула в туман. Мелькнуло нагое тело, чернеющие на месте белых волос обугленные пятна – как на пережаренном куске мяса. И она скрылась.

Тави, развернувшись, метнулся за ней. Нельзя было упустить.

Навстречу ему встал огненный столб, и опешивший Тави понял, что