– Я тоже твое спасение? – выдыхаю я, прежде чем из моего горла вырываются рыдания.

– Ты всегда была единственной, кто спасет меня, мышонок.

Он содрогается, и я чувствую, как напрягается его тело, приближаясь к финалу. Он настигает меня, и я боюсь того, что случится, когда он это сделает.

Он трахает меня все быстрее, просовывая руку между нашими телами и нащупывая пальцами мой клитор, и на этот раз я совершенно перестаю что-либо видеть. Мой рот раскрывается в почти беззвучном крике, и он рычит, создавая звук, от которого мы оба распадаемся на части, дрейфуя в своей собственной погибели.

Зейд замирает, но мои бедра уже движутся сами по себе, ударяясь о него, пока мы превращаемся в пепел.

Мы – прах, и в прах мы и вернемся.

Время перестает существовать, и к тому моменту, когда мы вновь приходим в себя, мы задыхаемся и дрожим от пережитого. Мои щеки мокры от слез, которые все еще текут из глаз, пока я пытаюсь перевести дыхание. Но я не могу. Из-за рыданий, раздирающих мое израненное горло.

Зейд обхватывает меня за шею и крепко прижимает к себе, и мы пытаемся восстановиться после… что бы это ни было.

– Я тоже тебя люблю, – шепчет он.

С каждым днем мы становимся все ближе и ближе к смерти – наши тела разрушаются все больше и больше. И если это то, на что похожа смерть, то я больше не хочу ощущать ничего другого.

Глава 38. Охотник

Затишье затянулось.

Слишком затянулось.

На заднем фоне тикают часы, а надо мной раздается скрип методичных шагов. Туда-сюда.

Тик-так, тик-так, тик-так.

Но это все равно не то. От Клэр ничего не слышно.

После моего появления на телевидении четыре дня назад она предприняла меры предосторожности и в тот же вечер вывела из строя все свои устройства.

Я знал, что, вероятнее всего, Клэр воспримет мою угрозу всерьез. Эту переменную было бы глупо не учитывать. Но на этот риск я был готов пойти, чтобы уберечь Адди от обвинений в убийстве. Они вполне могли бы привести к еще одной попытке ее похищения – уже в полицейском участке. Конечно, я мог бы увезти ее куда-нибудь, где ее никто не найдет, но это означало бы лишить ее всякого подобия нормальной жизни. Не то чтобы у нее сейчас была нормальная жизнь, но, по крайней мере, у нас есть шанс вернуть ее, когда мы позаботимся о Клэр.

Я надеялся, что красноволосая стерва окажется слишком гордой, чтобы избавляться от своих девайсов, но, полагаю, Клэр не оказалась бы там, где она сейчас, будь она идиоткой.

Поместье Парсонс охраняется так, чтобы ни одна чертова птица не пересекла его периметр без моего ведома. Еще мы работаем над восстановлением сигнала от Клэр. Теперь, когда мы точно знаем, где она находится, я могу попросить одного из своих людей подобраться как можно ближе к ее острову. Мы забросим туда беспилотник, который передаст вирусное ЭМ[16]. Оно распространит вирус на всю технику в зоне его действия, и тогда мы сможем определить, какие из устройств представляют для нас интерес. Чтобы доставить кого-нибудь туда, в пределы досягаемости, потребуется пара дней, а за то время, пока она будет находиться в автономном режиме, она многое успеет натворить.

Тик-так, тик-так, тик-так.

Я разминаю шею, мышцы хрустят и стонут.

Она не сделала еще ни одного хода. Но это, черт побери, невозможно. Эта сука умеет реагировать. Ее мозг размером с этот особняк – и настолько же темен, как его содержимое.

Шаги затихают, словно услышав мои мысли и обидевшись на них. Я делаю глоток виски, испытывая этого засранца. Я достаточно на взводе, чтобы вступить в противостояние даже с воздухом, и победитем, черт побери, выйду я.

Через несколько мгновений шаги возобновляются, и я разражаюсь беззлобным смехом.

Кем бы ни был этот призрак, он так же неугомонен, как и кости в моем теле. Быть может, это прямое отражение того, что я чувствую. Воплощение или что-нибудь в этом роде. Поместье Парсонс полно энергии, и я не удивлюсь, если ею можно легко манипулировать.

Залпом допиваю остатки из своего стакана, шипя от обжигающего вкуса. Часы продолжают тикать, приближаясь к трем часам ночи.

Я вернулся домой несколько часов назад после уничтожения очередной преступной группировки. В этом узле пострадавшие были совсем маленькими, почти новорожденными, и теперь не могу уснуть. Я до краев переполнен яростью и осознанием того, что Клэр что-то задумала.

Призрачные пальцы ужаса пробираются по моему позвоночнику, словно паук, с каждым прикосновением все сильнее сжимая мои плечи. Что бы это ни было, скоро оно выведет меня из себя. Назовите меня экстрасенсом.

Тик-так, тик-так, тик-так.

Вытащив телефон, я набираю номер Джея и, пока дозваниваюсь, притопываю ногой.

– Да ты меня ненавидишь, – устало сокрушается он.

– Что-то не так, – произношу я, роясь в кармане и доставая сигареты.

– Что случилось? – спрашивает он уже более собранно.

Качаю головой, пытаясь выразить это словами.

– Пока не знаю. В окрестностях Парсонса тихо. Никого не видно. Но это слишком просто, чтобы быть правдой.

Джей мгновение молчит.

– Полагаю, что речь идет о Клэр. Что, по-твоему, она могла сделать?

– Кто, мать ее, знает… – ворчу я, раздражаясь на самого себя и сердито засовывая сигарету между губ. – Эта дрянь обязательно придумает что-нибудь креативное, уверен.

Он зевает.

– Ты говорил об этом с Адди? Ты ведь наверняка разбудил ее, чтобы поговорить о своих чувствах, а потом, когда понял, что что-то действительно не так, позвонил мне, да?

Вот говнюк.

– Она спит.

– Я тоже спал.

– А еще она легла спать злой, потому что поссорилась с матерью по поводу приема лекарств или еще какой-то там ерунды. Не хотел ее расстраивать.

Совершенно уверен, что ее мать пыталась убедить Адди посадить на лекарства меня. Точнее, на нейролептики. Я посмеялся, и Адди тут же согласилась с мнением своей матери.

В ответ я перевернул ее и лизал ее киску так долго, пока она не кончила на моем языке в беспамятстве. Эта маленькая лгунья любит меня таким, какой я есть.

Он вздыхает.

– Тебе повезло, что я знаю, что такое гнев обиженной женщины. – Он делает паузу. – И мужчины, если уж быть совсем откровенным.

Закатываю глаза. Идиот. Он так хорошо все понимает потому, что постоянно общается с подкаблучниками. И это ему не мешает. –