детка, а зачем мы здесь? — снова встрял Бахтияр, стоило мне открыть рот, чтобы ответить. Он прижал меня к себе еще сильнее, но я усилием заставила себя не морщиться и не реагировать на его прикосновения. — Не припоминаю, чтобы ты наблюдалась в этой клинике? Тебе твоя гинекологша посоветовала, да? — я дернулась, как от удара, но нашла сил повернуть лицо, чтобы прошипеть в наглую рожу:

— Заткнись, слышишь?! — вырвала руку, которую он сжимал едва ли не до синяков. Но жених не желал отступать, резко развернув к себе, чтобы снова прошипеть в лицо:

— Ты сейчас же скажешь ему, чтобы проваливал. Иначе ты, а, скорее, он — пожалеете. Ты меня знаешь, малыш, я могу превратить жизни неугодных мне людей не просто в ад, в ничто. Ну, говори, — он развернул меня, как куклу, но продолжал удерживать на расстоянии от Севера. Тот смотрел пристально, жадно, и только жесткая цепкая хватка брата останавливала его.

— Север…, — голос предательски сорвался, но я постаралась придать ему нужную холодность и жесткость. — Тебе лучше уйти, — я с отчаянием смотрела в родные глаза, в которых медленно затухала жизнь. Я понимала, что теперь точно все, конец, но мне так хотелось, что есть силы, прижаться напоследок к нему, вдохнуть запах его кожи. — Я желаю тебе счастья с… твоей семьей и…, — я не смогла ни договорить, ни улыбнуться, просто развернулась и пошагала к автомобилю, из которого выскочил водитель, открывая мне дверь. Молча села на сидение, поймав его последний взгляд. Губы беззвучно шепнули «прости», а затем темная, бронированная дверь отрезала меня от всего мира.

Бахтияр постоял еще несколько минут, затем что-то сказал охране и подошедшему водителю, и направился к машине. За руль он сел сам, вероятно, отослав водителя в соседний с «Геликом» неприметный серый автомобиль. Он немного посидел, барабаня пальцами по рулю и шумно дыша. Я старательно смотрела в противоположное окно, чтобы не видеть, как уходит из моей жизни навсегда тот, кого я люблю.

— Ты… спала с ним? — первый вопрос, который задал мне Бахтияр с момента нашей последней встречи. — Скажи, я… пойму, — снова заговорил он, видя, что я не только не желаю с ним разговаривать, но и даже не повернула головы, сделав вид, что его здесь нет.

Резкий сигнал клаксона заставил меня вздрогнуть — Бахтияр с силой ударил по рулю кулаком. — Ты спала с ним, чтобы отомстить мне за Крис, — он не спрашивал — утверждал. Я хмыкнула про себя — слишком большого он о себе мнения, чтобы я опускалась до измены. К тому же, я-то была свободна от любых отношений, вернув ему не только слово, данное отцом, но и колечко.

— Саша, — Бахтияр повернулся ко мне. Его голос звучал глухо, но было слышно, как он старательно сдерживает эмоции, вероятно, не желая начинать ссору. — Крис… все было совсем не так, как она сказала. И как ты себе вообразила…

М-м, это уже что-то новенькое, — снова хмыкнула, но вида не подала. Только наклонила голову, внимательно посмотрев на виноватое выражение на лице жениха. Интересно, долго репитировал перед зеркалом? Но тут же отвернулась, понимая, что все, что он хочет мне сказать, мне совершенно не интересно.

— Я просто… хотел…

— Ты просто хотел переспать с ней, — помогла я ему, продолжая смотреть сквозь затемненное стекло на ближайшие кусты. — И она тоже — хотела. Вы встретились и нашли друг друга, только вопрос — зачем я вам нужна? Для ширмы? — ядовито поинтересовалась у него, с удовлетворением смотря, как Бахти снова закипает. — А-а, нет, папочкина фирма прилагалась в комплекте со мной, а вот Крис, она — да, для души…

— Не пори чушь! — взвился Бахтияр, но я тут же прервала его жестом.

— Бахти, не нужно, — поморщилась я, так как от его голоса, полного лжи и лицемерия, у меня начиналась мигрень. — Не трать впустую слова, мне все равно, что там у тебя было с… Кристиной, — назвать снова девушку, предавшую нашу дружбу подругой, да и просто по имени, было крайне сложно. — Это твое дело. Твое и Крис… да и всех других, которые слетаются к тебе, как бабочки к огню. Меня же это абсолютно не касается.

— Саша, так ты прощаешь меня? — глаза Бахтияра вмиг вспыхнули неприкрытым торжеством, что он подался в мою сторону, намереваясь схватить за руку. — Милая, я знал, что ты…

— Нет, Бахти, — я судорожно отдернула руку, пристально посмотрев его чернеющие от желания глаза. От греха подальше отодвинулась вглубь сидения, чтобы он даже не смог дотянуться до меня. Смотрела, как медленно сползает его улыбка, а ведь когда-то она мне нравилась. — Этого я тебе никогда не прощу. Да и не нужно тебе оно — мое прощение, — саркастически улыбнулась ему. Фиг тебе, дорогой!

— Но ты сказала…

— Что мне все равно. Меня это не касается, — равнодушно повторила ему, отворачиваясь, чтобы не видеть, как ярость искажает его привлекательные черты. И что я могла найти в нем? — Ты мне никто, Бахтияр, и меня не волнует, где и с кем ты спишь, живешь. Ты для меня ноль, даже дружеских отношений и симпатии я к тебе больше не испытываю — ты все во мне убил. Своей изменой. Тем, что не хотел слышать меня, когда причинял боль. Когда унижал перед посторонними — на таких отношениях не построить семью.

Я видела, как он мрачнеет все больше, но уже не пытается остановить меня, не пытается оправдаться. Я смотрела, как на его породистом лице проступают желваки, выдавая его ярость от моих слов. Но я больше не боялась его.

— И знаешь…, — я перевела задумчивый взгляд в ту сторону, где до этого стоял Север. Конечно, там уже было пусто, и все же… все же мне казалось, что он смотрит на меня, ожидая, когда я приду. — Единственный человек, чья судьба меня волнует. Кто мне дороже всего в этой жизнь, кого я люблю больше собственной — он сейчас остался там, — я кивнула на здание больницы. — Его да — люблю, буду звонить, приезжать и узнавать о нем, и ты… ты ничего не сделаешь ни мне, ни ему. Ему я принадлежу и телом, и душой, и сердцем. Ему — не тебе!

Мужская пятерня промелькнула в нескольких сантиметрах от моего лица, но я вовремя улонилась, словно… да что там! Я ожидала, что мои слова выведут его из себя, но продолжала сидеть, скрестив на груди руки и сверлить взглядом злющего Бахтияра.

— Ты — моя! Моя! Запомни! — взревел жених, а его черные глаза медленно