- Не тозе аль. У иня ытеказ.

- У тебя вытек глаз? – переспросил Лев.

- У иня ытеказ!!! – заголосил Мики, пока Слава на другом конце стола давился от смеха. – Тё ты меёшься, Ава?!

«Ава», замотав головой, отпил чай, задавливая смех, и погладил Мики по голове:

- Я не над тобой.

- А что такое «ытеказ»? – уточнил Лев.

- Я не знаю, - шепнул ему Слава.

Мики, разозлившись, издал рычание, спрыгнул со стула на пол, заявил, что пойдёт к бабушке, потому что она его понимает, и протопал ногами из кухни. Слава виновато посмотрел ему в след, и сказал, что, наверное, зря они начали смеяться.

- Я не смеялся, - гордо ответил Лев.

- Ага, ты смешил.

- Я правда подумал, что он это говорит! Я выпал из коляски, у меня вытек глаз – это логичная связка!

Слава снова засмеялся, а потом, замолчав, начал ковырять вилкой тарелку: водил зубчиками вокруг торта, не притрагиваясь к куску. Подняв взгляд на Льва, спросил, будто стесняясь:

- Мне можно будет у тебя остаться?

- Странный вопрос, – нахмурился Лев. – Почему нет?

- Мне в прошлый раз показалось, что ты меня избегаешь, - сдержанно ответил Слава.

В прошлый раз – это с субботы на воскресенье, когда Лев пришёл из больницы после разговора с Артуром, они провели вместе вечер, а потом он сказал, что у него болит голова (банально, ну и что?) и по-быстрому смылся спать, надеясь, что дело не дойдёт до секса. Если бы дошло, Слава мог припомнить его сомнительные откровения, а Лев не хотел их вспоминать.

- Я тебя не избегал, – напряженно ответил Лев. – У меня правда болела голова. Я же… я же накануне пил.

Слава вздохнул:

- Ясно.

- Ты обиделся?

- Нет, это другое чувство.

- Какое?

- Чувство, что в наших отношениях что-то происходит, а ты со мной это не обсуждаешь.

- Ты… – он сбился, думая, говорить или нет. – Ты знаешь, что происходит.

- Нет, не знаю, - упорно говорил Слава.

- Как это не знаешь? – досадливо спросил Лев. – Ты прекрасно знаешь, после чего стало… «что-то происходить».

- Так, может, скажешь об этом нормально?

- А ты почему не скажешь?

- Думал, ты не хочешь, чтобы я первый поднимал эту тему.

Да! То есть, нет. То есть, он правда не хотел, потому что как будто бы надеялся, что Слава забыл или списал его признания на пьяный бред, но если он не забыл и не списал, если они оба просто выжидают момента, когда один из них рано или поздно расколется, то… пускай это лучше будет Слава. Ему тяжело раскалываться.

- Начни ты, – попросил Лев, хотя и понимал, что не прав.

С чего может начать Слава? Это ведь его, Льва, проблема, он первый поднял эту тему и первый должен объясниться.

Слава встал, обошёл стол, закрыл кухонную дверь и вернулся на своё место. Сказал, чуть понижая голос:

- Могу начать с уточнения, что мне неважно, что ты говорил о своих желаниях, когда был пьяный. Я не буду к тебе с этим лезть, если ты не захочешь повторять это трезвым. Можем просто закрыть тему.

Лев растерялся: почему-то предложение Славы его разочаровало – в смысле закрыть тему? Неужели Слава даже не попытается его поуговаривать? Может, если его хорошенько поуговаривать, то он и согласится…

Он решил сверить свои ощущения со Славиными.

- Ты расстроишься, если мы закроем тему?

Он покачал головой: нет.

- Почему? Ты же говорил, что тоже этого хочешь.

Слава сказал:

- Если тебе это неприятно, то не хочу. Потому что, когда одному неприятно, для второго это тоже теряет смысл.

Лев соврёт, если скажет, что не готовился к этому разговору. Готовился. И даже репетировал в уме фразу, которую собирался вот-вот произнести. Хотел бы он сказать, что вырос как личность, чтобы созреть для такой беседы, но дело было не в этом. Просто он понимал то, чего ещё не понимал Слава.

Завтра Юля пойдёт к Эльзе Арнольдовне. Ей назначат биопсию, неделя, максимум две, и диагноз будет подтвержден. Они стояли на пороге катастрофы. Это последний нормальный день их жизни. Если они не сделают этого сегодня, то не сделают никогда – так ему казалось. А больше всего он боялся, что их отношения вообще не переживут эту катастрофу, она переломит их обоих и выкинет за борт. И что тогда? У него когда-нибудь ещё будут отношения?

Наверное, будут. Он думал, что да. Но они точно не будут такими, потому что таких, как Слава, больше нет. Если он когда-нибудь научится говорить другим о своих желаниях (ну а почему нет, он ведь научился говорить: «Я гей»), то будет восприниматься другими, как трофей. Он очень боялся, что мужчины будут воспринимать такой секс с ним, как победу над ним: над последними крупицами его мужественности, если от неё хоть что-то останется к тому моменту.

Но если он проведет эту ночь со Славой, то не услышит утром ни насмешливых комментариев (мол, как там его мужественность – ещё на месте?), ни обидных подтруниваний. Слава его любит.

Подняв на него взгляд, Лев сказал:

- Я хочу сделать это сегодня ночью. Но мне нужно, чтобы перед этим мы ещё раз поговорили.

- О чём?

- О том, что это нормально. Когда ты это говоришь, я тебе верю.

- Поговорим, - согласился Слава. – Но если ты себе не веришь, то, может, не надо?

Лев испугался, что он откажется – и это после того, как ему пришлось об этом просить.

- Слава, мне столько сил потребовалось, чтобы это сказать, а ты теперь меня опрокидываешь.

- Нет! – он поспешил оправдаться. – Просто… если нужно столько сил, чтобы сказать, то сколько нужно, чтобы сделать?

Лев молча вытащил телефон из кармана, посмотрел на часы. К четырём ему нужно было на последнюю пару по реаниматологии, а было уже три. Не получалось нормально закончить разговор.

Слава, по-своему поняв его ледяное молчание, быстро заговорил:

- Не думай, что я этого не хочу, я просто боюсь. Мне страшно, что ты пожалеешь, а если пожалеешь, то будешь злиться, и, скорее всего, на меня.

- Я не буду на тебя злиться, - произнёс он, убирая телефон обратно.

- Я