прорвут ореол. Андросс будет наготове. Впрочем, это не значило, что у него каждый раз будет иметься идеальный кандидат – он сможет только влиять на назначение. Возможно, именно поэтому Тизис не целиком была у него в кармане.

Но если Андросс действительно мог пойти на убийство одного из Цветов, уж, наверное, он бы позаботился о том, чтобы тот, кто придет на замену, был на сто процентов его человеком, так ведь? Иначе зачем рисковать?

«Я слишком долго думаю над этим. Принимай факты как они есть и работай с ними. Двигайся вперед! Размышления о прошлом могут подождать. Какие преимущества тебе дает присутствие Тизис в совете?»

Спектр явно ждал, что Гэвин сразу же заговорит о необходимости объявления войны, после чего предложит, чтобы его опять сделали промахосом. Поэтому он начал так:

– По правде говоря, я не думаю, что первое, что нам следует сегодня обсуждать, – это война, бушующая в Тирее и восточном Аташе.

Клитос снова поднял палец. Гэвин знаком разрешил ему говорить.

– Мы еще не установили, что проблемы в Тирее и восточном Аташе действительно являются войной, лорд Призма.

Клитос хотел продолжить, но Гэвин прервал его, постучав себя костяшками по лбу, словно удивленный его несообразительностью:

– Вот именно! Поэтому я и сказал, что это не тот вопрос, который нам следует рассматривать в первую очередь. Наш совет – совещательный орган; подобные вопросы следует обсудить, но не обязательно в первую очередь. Как я только что и сказал.

Делара сузила глаза с оранжево-красными ореолами. Она тоже хотела поговорить о войне, и немедленно. Очевидно, она надеялась, что Гэвин будет тем последним голосом, которого ей не хватало. Она никогда не умела правильно делать вычисления в таких ситуациях.

– Тирейская сатрапия издавна является пристанищем бесчестья и войны, – продолжал Гэвин. – С тех пор как сатрап Руй Гонзало присоединился к моему брату Дазену, его страна была обречена. Она развязала войну, ее сыновья принесли разрушения соседним странам, а сыновья этих стран принесли разрушения ей. После войны Тирея была лишена представительства в этом совете и разграблена… – Заметив поднятый палец Делары, Гэвин поправился: – …принуждена выплачивать репарации, оставившие ее практически нищей. Вследствие множества справедливых решений, а также нескольких несправедливых Тирея превратилась в пустую скорлупу. Сатрап Гарадул обрек на гибель и эту скорлупу: он пошел войной на Гарристон и на Семь Сатрапий – а вместе с ними и на этот совет, – объявив себя королем. Я сразился с ним под Гарристоном, но потерпел поражение. Разумеется, нельзя не счесть доброй новостью то, что в той же битве нашел свою смерть и этот самозваный король. Сегодня нам предстоит сделать очень многое, и я заранее приношу извинения за долгие часы, которые нам придется здесь провести – я уже распорядился, чтобы нам через два часа принесли закуски, – однако первый пункт повестки очень прост…

Каждый из них терпеть не мог эти совещания, и все они, за исключением Синего и Сверхфиолетовой, ненавидели формальный распорядок, из-за которого даже вынесение простейшей резолюции отнимало полчаса. Гэвин надеялся, что угроза застрять на совещании на весь день собьет их с толку, заставит стать менее внимательными. В особенности подобные вещи раздражали зеленых. Кроме того, все помнили, что, когда Белая позволяет Гэвину вести собрание, он имеет обыкновение подступаться к каждой из стоящих перед ними задач логически: сперва приводя всех к согласию в тех пунктах, по которым они могут согласиться, а затем постепенно двигаясь вперед в том темпе, какой только возможен, учитывая, что он дает высказаться всем желающим.

– В Тирее остались люди, которые в данный момент лишились своего предводителя, – люди, которым неважно, как он себя называет, сатрапом или королем. Они служили отцу Раска Гарадула, и большинство из них любили старика. Простой народ ведет жизнь, по большей части далекую от политики, эти люди готовы идти за любым, кто отдает им распоряжения. У них нет причин думать, будто Раск Гарадул правит незаконно, и нет причин сомневаться в его преемнике – в особенности если мы, глашатаи божественной воли Орхолама, не выразим протеста против этого нового короля, как, несомненно, предпочтет назвать себя этот их Цветной Владыка. Так что, прежде чем мы перейдем к основным вопросам на сегодня, я бы предложил набросать простенькую резолюцию, в которой бы осуждались действия короля Раска Гарадула, объявившего войну Семи Сатрапиям.

И Гэвин передал вопрос на обсуждение, как бы желая поскорее отделаться от него.

Он поглядел на Тизис. «Настоящая красавица!»

– Это, несомненно, нанесет удар по легитимности этого Цветного Владыки, – согласилась Делара.

За свою жизнь эта женщина извлекла столько красного, что ее гнев ощущался едва ли не физически. Она была готова голосовать за любое предложение, лишь бы оно нанесло вред Владыке.

– К тому же объект этой резолюции уже мертв, – добавила Садах. – Так что мы не рискуем оттолкнуть от себя того, с кем в дальнейшем может возникнуть необходимость заключить мир. Если нам удастся как-то вступить в переговоры с этим человеком в восточном Аташе, такой шаг послужит нам на пользу. Со стороны будет казаться, будто нам приходится пройти долгий путь, идя ему навстречу, в то время как на самом деле точка встречи будет ближе к нам.

«Ах, Садах! Вечно она рассматривает политические проблемы так, будто это всего лишь точки, нанесенные на график. Да возлюбит ее Орхолам, эту дурочку».

– Ну уж нет! – сказал Клитос Синий. – Я вижу, чего вы пытаетесь этим добиться, лорд Призма!

Гэвин поднял бровь, как бы говоря: «О чем болбочет этот идиот?»

– Мне казалось, что я пытаюсь ослабить мятеж прежде, чем он прокатится по половине территорий Семи Сатрапий.

– Благороднейшая цель, которую я вполне разделяю, – отозвался Клитос. Он покосился на Андросса, но тот, будучи лишен глаз, не мог подать ему намека, правильно ли лорд Синий понял курс, который от него требовался. – Но даже если этот человек действительно называл себя королем, я считаю, что такое именование придаст ему слишком большой вес!

– Он называл себя именно так, – нетерпеливо вставила Джия Толвер.

– Мы не должны наделять его подобным моральным преимуществом, – продолжал Клитос. – Он был просто бунтовщик, и не более того!

В под-красном диапазоне было видно, что он явно разгорячен; впрочем, Клитос всегда нервничал, когда выступал перед людьми, даже перед такой немногочисленной группой.

– Хорошо, в таком случае как вы предпочтете его назвать? – спросил Гэвин. – Незаконный король? Так называемый король? Самозваный сатрап?

– Очевидно, – проговорила Садах Сверхфиолетовая, почесывая покрытую сыпью руку, – провозгласив себя мятежником, он сам лишил свое правление легитимности, так что «незаконный сатрап» будет достаточно точным термином.

Она явно рассматривала это выступление как жест доброй воли по отношению к Клитосу Синему. Гэвин, повернув руки ладонями вверх, обернулся к Клитосу, как бы передавая это дело ему.

– Очень хорошо, давайте двигаться дальше. Клитос, вы желаете сами продиктовать документ?

Тот терпеть не мог публичные выступления: будучи синим, он считал, что все детали должны быть выполнены идеально с первой попытки – что ему никогда не удавалось.

– Нет, прошу, продолжайте вы, – проговорил он, как бы оказывая Гэвину любезность.

– Хорошо. – Гэвин повернулся к главному писцу: в данном случае