«В таком случае мой отец может даже не начинать».

Гэвин позволил своему замешательству проявиться на лице. Андросс, глаза которого скрывались за затемненными стеклами очков, в буквальном смысле играл вслепую. «Бросить вызов всему Спектру, не будучи способным даже видеть выражения лиц? Брось, отец».

Возможно, этот дефект окажется достаточно серьезным, чтобы сыграть Гэвину на руку.

Тем не менее слова Андросса посеяли в уме Гэвина сомнение. Почему он счел нужным выделить новую Зеленую? Разумеется, она была молода и красива и действительно обладала мелодичным голосом – все эти вещи, насколько было известно Гэвину, Андросс ценил. Однако указав на нее Белой, Андросс тем самым подчеркнул, что Тизис принадлежит ему. Гэвин с самого начала предположил, что дело обстоит таким образом. Но зачем Андроссу понадобилось объявлять об этом так открыто?

Может быть, на самом деле она ему не принадлежала? Или принадлежала, но не полностью?

Напряженные морщинки вокруг глаз Тизис, поверх ее фальшивой улыбки, подсказывали Гэвину, что его отец перегнул палку. Зеленые терпеть не могут любое принуждение, ненавидят, когда ими управляют. «Осторожнее, отец! Возможно, я еще вытащу из твоей короны эту жемчужину, что бы ты там себе ни воображал».

Расслабив глаза и перейдя в под-красный диапазон, Гэвин принялся по очереди рассматривать всех членов Спектра, прикладывая все усилия, чтобы это осталось незаметным. В под-красном все нюансы мимики полностью исчезали: восприятие было слишком размытым для мелких деталей. Зато теперь он мог видеть температуру кожи каждого из присутствующих. Разумеется, у разных людей она варьируется в зависимости от естественной для них температуры тела и от того, насколько близко к поверхности кожи расположены кровеносные сосуды, однако если определить базовый уровень – а Гэвин за прошедшие годы очень тщательно проделал это для каждого из присутствующих, исключая Тизис, – то можно понять, когда человек испытывает необычное для него напряжение. Если сердце бьется чаще обычного, то пусть даже человек способен контролировать более явные признаки, такие как сглатывание, ерзание или сжимание кулаков, в под-красном диапазоне он будет светиться более ярко.

Разумеется, нервничать можно по десяти различным причинам, а на температуру может повлиять множество факторов, от выпитого бокала вина до слишком плотной одежды, однако время от времени такое наблюдение давало ему подсказку там, где не работало ничто другое. Имея дело с этими людьми, он должен был использовать любое преимущество.

– Отче Света, смиренно молим Тебя, вонми нашей мольбе! – затянул Андросс Гайл.

Гэвин знал, что Андросс презирает молитвы. О, конечно же, он мог выполнить все необходимое: он знал все ритуалы вдоль и поперек, и перед простым людом был способен разыграть полную искренность. Но здесь, среди тех, кого он мог считать почти равными себе, Андроссу было труднее скрывать свое истинное отношение к читаемому. Для него религия всегда была лишь уловкой, но уловкой, на которой зиждилась их власть. Отсюда все эти фальшивые архаизмы, которые он изрекал с каменным лицом, так что нельзя было понять, то ли он действительно полон религиозного рвения, то ли насмехается над каждым словом, которое произносит.

– Простертые пред Тобой, не смеем поднятися, Господи наш! Да иссохнут притязания наши в горниле славы Твоей; да затмятся надежды наши светом истины Твоей! Даруй премудрость нашим собраниям, темноту нашим помрачениям, зоркость нашим деяниям! Тако молим Тебя в убожестве своем. Да убоится наша младость старости, а старость – могилы! Да процветут труды наши в глазах Твоих, в мире и истине, и в страждах мнозиих!

«Старый ублюдок, тебе лишь бы повыпендриваться!»

– По сему да свершится, – закончил Андросс.

Все присутствующие осенили себя знаком четверки и тройки.

– Да будет так! – пробормотал каждый.

Белая выглядела разъяренной, однако ее тяжелый, как утюг, взгляд не мог оказать никакого действия на слепца.

– Гэвин, – сказала она, – открывай заседание.

«Ты хочешь посеять ветер?» – как бы спрашивала она у Андросса. Ненависть его отца к Белой и его презрительное отношение переполнили чашу ее терпения. Право первого слова было большим преимуществом, достаточным, чтобы дать Гэвину шанс на победу.

Он набрал в грудь воздуха.

– Очевидно, за то время, пока меня не было, здесь многое изменилось. – Он пристально посмотрел на Тизис Зеленую. – Для всех нас.

– Я была назначена в эту комиссию с соблюдением всех… – начала Тизис, вспыхнув.

– Тизис! – оборвала ее Белая. – Гэвин говорит. Каждый из Цветов получит слово в свою очередь и будет выслушан до конца, но у нас коллегиальное заседание, и никто не имеет права прерывать оратора.

– Как вы, без сомнения, помните, – продолжал Гэвин, словно не заметив этой перепалки, – когда я в последний раз с вами встречался… то есть с теми из вас, кто в тот раз присутствовал, а отсутствовавшие, несомненно, ознакомились с протоколом этого заседания, как того требуют их обязанности…

«В том смысле, Тизис, что, если ты не понимаешь, о чем я сейчас говорю, это значит, что ты ленива и не годишься для этой должности». Относительно отца Гэвин не сомневался, что тот помнит протокол последнего собрания наизусть. В конце концов, именно от отца он и сам унаследовал свою превосходную память.

– Когда я встречался с вами в последний раз, – продолжал Гэвин, – я предупреждал, что король Гарадул поднял восстание и, несомненно, захватит Гарристон. Я призывал предотвратить войну, хотя предложенный мной способ и показался Спектру чересчур болезненным, чтобы получить его одобрение. Это высочайшее собрание отвергло мое предложение, и война в действительности воспоследовала.

Клитос поднял указательный палец, испрашивая разрешения вставить слово. Гэвин выставил руки ладонями вниз, как бы заранее успокаивая любое возмущение:

– Я пришел не для того, чтобы возобновлять старые дебаты. Я понимаю, что у вас были все причины скептически отнестись к намерениям короля Гарадула и его действительным возможностям. У меня нет желания возвращаться к прошлому. – «Разве что для того, чтобы напомнить вам, что я был прав». – Я просто подытоживаю уже сказанное для тех, кто мог упустить в протоколе важные детали.

Он снова бросил взгляд на Тизис, как если бы этот последний комментарий относился к ней, – и увидел, что она залилась краской.

На самом деле его резюме предназначалось в той же мере для всех присутствующих – он вспомнил прежний разговор, преследуя собственные цели. «Тот, кто контролирует прошлое…» и так далее. Все это Гэвин мог делать, передав управление своим мыслительным кораблем старшему помощнику.

Одновременно он продолжал напряженно думать. «Орхолам… Лунна! После всех моих трудов, после всего, что я в нее вложил…»

Андросс Гайл смочил языком губы. Казалось, он испытывает какую-то извращенную гордость за своего сына. Что вовсе не значило, что он не выдернет ковер у Гэвина из-под ног, как только представится удобная возможность.

На мгновение у Гэвина промелькнула мысль: а что, если Лунна Зеленая была убита не Орденом? Что, если это дело рук его отца?

Да нет, это не его стиль. Андросс Гайл может пойти на подкуп, на шантаж, но не на заказное убийство. С другой стороны, это был бы классический Андроссов план: заменить их всех одного за другим, если они не захотят уйти по доброй воле или не