пристально глядел на него, ожидая, когда друг заговорит. От нетерпения он барабанил по столу карандашом и ёрзал на стуле. В итоге, так и не дождавшись какой-то устной реакции от патологоанатома, заговорил сам:

– Послушайте, Юрский, – уже то, что статский советник перешёл со своим давешним другом на «вы», говорило о том, что сейчас последует не дружеская просьба, как это бывало обычно, а жёсткий приказ начальства, ослушаться которого означало бы совершить должностное преступление. – Я бы хотел попросить вас проверить данные господина Алёхина и самостоятельно провести экспертизу. И если этот пресловутый цинк или его следы действительно обнаружатся на одежде мертвецов, то я хотел бы знать, не могли ли они очутиться там уже после того, как «блестящая» идея с египтянами пришла в голову нашему уважаемому Прокофию Алексеевичу.

– Ну, знаете! – вспыхнул Алёхин. – Я что, по-вашему, похож на сумасшедшего? Какая мне выгода подтасовывать факты и пускать следствие по ложному пути?

– А я не знаю, быть может, вы действительно сумасшедший! – в тон ему отвечал Фонвизин, слегка привстав с места и опершись кулаками в столешницу. – Потому что иногда, Прокофий Алексеевич, вы несёте такую чушь, какой устыдились бы многие душевнобольные!

– Остап! – укоризненно шикнул Юрский.

– А что, я неправ? – фыркнул Фонвизин.

– Если Прокофий Алексеич не разделяет твоего мнения относительно происходящего, это ещё не повод, – он покрутил пальцем в нескольких дюймах от виска, – оскорблять его.

– Я никого не хотел оскорблять! – продолжал кипеть статский советник. – Я лишь хотел обратить ваше, уважаемые патологоанатомы, внимание на тот факт, что ваш, Юрский, покровский коллега высказывает, мягко говоря, антинаучные гипотезы касательно картины преступления.

– Да, но пока лишь мои бредовые идеи принимают материальное воплощение, в то время как ваши, господин мой статский советник, кроме прочной опоры на науку, никакой другой почвы под собой не имеют! – в свою очередь высказался Алёхин.

Юрский достал табакерку и, как будто его вдруг перестало интересовать происходящее, затянулся табаком.

– Табаку не хотите? – безмятежно произнёс он.

Фельдшер и советник ошалело уставились на него.

– Я просто хотел сказать, милостивые государи, что нам всем нужно успокоиться и возвратиться к выполнению нашего долга. Послушай меня, Остап, – обратился он к Фонвизину, – я работаю с Алёхиным уже некоторое время и ничуть не сомневаюсь в его чистоплотности, но на всякий случай повторную экспертизу всё-таки проведу. А ты, Прокофий, не обижайся, это ведь работа. А она у нас у всех очень нервная. Особенно беря во внимание обстоятельства последнего дела со всей его чертовщиной.

– Да чего уж там, – отмахнулся фельдшер. – Мы люди простые, отходим быстро. А проверить, может, и действительно неплохо. А вдруг ты найдёшь что-нибудь ещё.

Фонвизин тоже нехотя промямлил что-то извинительное, но Юрский уже не стал его слушать. Быстрыми шагами он покинул кабинет.

Патологоанатом отсутствовал около двух с половиной часов. За это время Алёхин и Фонвизин всё время находились вместе. Фельдшер несколько раз порывался отлучиться, но статский советник твёрдо полагал, что для чистоты эксперимента на время экспертизы им нельзя разлучаться. Постепенно ни шатко ни валко завязался разговор, и к тому моменту, как вернулся третий сыщик, они уже проводили время за вполне дружеской беседой.

Юрский вошёл медленно и обвёл присутствующих взглядом. На сухом бледном лице нельзя было ничего прочитать.

– Ну? – хором спросили мужчины.

Патологоанатом хмыкнул и сел на кушетку. Усталыми пальцами он достал из-за пазухи трубку и сосредоточенно принялся её набивать.

– Что «ну»? Я ни секунды не сомневался в результате. Наш доктор прав: непосредственный контакт с цинком действительно имел место быть.

Алёхин резко встал и отбил картинный поклон. Фонвизин выронил карандаш.

– И что? – медленно проговорил он. – Теперь вы хотите, чтобы я поверил во всю эту чепуху с египтянами и восставшими предками?

– Я сам не знаю, что думать, – развёл руками Юрский. – Но Прокофий прав, до сего времени именно его фантастические предположения оказывались истиной. Может, в этих сказках и суевериях действительно кроется какое-то рациональное зерно?

– Чепуха! – выкрикнул Фонвизин. Он резко встал и выдвинул ящик стола, откуда вынул стеклянную баночку, где лежал найденный в трупе волосок медной проволоки. Схватив вещественное доказательство, он выбежал в коридор и поймал первого попавшегося полисмена. – Милейший, – бархатным голосом он обратился к незнакомцу, – мы проводим следственный эксперимент. Вот скажите, для чего бы вы могли использовать вот подобную проволоку?

Полисмен взял баночку в руку и покрутил перед глазами. Затем, испросив разрешения, он достал проволоку и рассмотрел более детально. Пожав плечами, он вернул Фонвизину банку с волоском и откланялся. Но взбеленённый советник всё не унимался. Увидав электрика, с которым он уже сталкивался в первую же ночь своего пребывания в Покровске, того самого, которому некоторое время помогал с починкой генератора, окликнул.

– Уважаемый! Можно вас на минутку?

– Меня? – опешил мужик.

– Ну да, – вежливо закивал Фонвизин.

Поражённый мужичонка быстро засеменил в его направлении.

– А, ваше благородие! – наконец признал он старого знакомца. – Да вы ещё здесь? Поймали?

– Будь уверен, скоро поймаем. Вот скажи мне, для чего бы лично ты применил данную вещицу?

– Банку?

– Нет, то, что лежит в ней.

Толстыми мохнатыми пальцами мужичонка достал медный волосок и покрутил перед глазами.

– Ну, ваше благородие, такой длины она на черта не нужна…

– А другой?

– Ну, если бы, вот, он был длиннее, целый моток, можно было бы на катушку. А что? Сечение аккурат какое надо.

– На какую ещё катушку? – начиная остывать, меланхолически спросил статский советник.

– Вторичную, в генераторе, – тупо отвечал электрик, чувствуя в этом допросе какой-то подвох.

– В генераторе, – задумчиво повторил Фонвизин. Он некоторое время вертел перед глазами баночку с медной проволокой и о чём-то напряжённо размышлял.

Сзади тревожно переглядывались Юрский и Алёхин. Пока они наблюдали за статским советником со стороны, прикидывая про себя, закончится ли его срыв мирно или, возможно, придётся связать сыщика. А Фонвизин тем временем продолжал:

– А вот если бы я тебе дал цинковый стержень. Что бы ты делал с ним?

– Со стержнем-то? – задумчиво переспросил мужичонка и почесал затылок. При этом его старая шапка-ушанка с завязанными наверху «ушами» сбилась на глаза, придав электрику весьма разбойничий вид. – Ничего, зачем мне стержни-то? – и взглянув на Фонвизина исподлобья, добавил: – А вот если бы, ваше благородие, дали мне цинковые пластинки, возможно, я наконец смог бы отремонтировать электрическую батарею…

– Что? – глаза статского советника полезли на лоб.

Перепуганный электрик выставил руки перед собой, словно пытаясь заслониться от неминуемой беды, и поспешил всё объяснить:

– Ну, батарея такая, где хранится электрический ток, как в сундуке. К ней можно подключать станки али ещё что-то, чтобы оно