— Ого… Это что-то новенькое, — пробормотала Озара. У неё давно получалось чувствовать огонь, но обычно её силы были более защитного толка. Она могла взять из печи уголёк, хотя тот и был горячим, но не обжигал. Об этом своём свойстве она узнала лет в пять, когда наблюдала за новорождёнными огневицами. Одна из таких огненных девочек во время игры прыгнула ей в руки, и ладони Озары стали прозрачно-красными. Это было словно её первое чудо.

Мама-Арина, испугавшись за неё, чуть не залила огневицу водой, но дедушка Огнеслав не позволил, сообщив, что у неё такой же Дар, как у него. Просто так даже несмышлёные огневицы в руки детям не кидаются. Хотя потом долго выговаривали и объясняли Ожеге и Оляне, почему им погладить огненную малышку нельзя и что они могут обжечься. И что только после вхождения в возраст примерно лет пяти на вид, то есть примерно через два месяца после нового рождения, огневицы начинают лучше себя контролировать и прикосновение к ним относительно безопасно — горячо, но не до ожога. Оляна, помнится, тогда очень расстроилась…

— У тебя же такой же науз, как у меня? Усиливающий Дар? — кивнула на её запястье Оляна, прервав воспоминания. — Значит?..

— Значит, мой Дар тоже усиливается, — кивнула Озара, потерев ладони и прижав их к шее, чтобы проверить. — Тс-с! — ладони и правда оказались обжигающе-горячими. — Выходит, схема и правда рабочая…

Внутри поднялась волна радости. Наузы действительно могли помогать и не требовали магических сверхусилий, только труд и смекалку. Правда, подобное усиление её Дара может быть опасно и повлечь за собой порчу имущества… Да и объяснить слишком горячие руки будет гораздо сложней, если вдруг кого-то обжечь.

— Так значит, я поэтому и опасения мамы-Алёны услышала? — спросила Оляна и нежно провела пальцем по браслету. — И Ожега услышала меня… он мне очень помог. Спасибо тебе за него!

— Во благо, — отозвалась Озара, совсем не собираясь обесценивать ни свой дар, ни благодарность сестры, как это любили делать люди своим «не за что». — И всё же я не понимаю, чем тебя вообще зацепил Миша?

Озара тактично промолчала о том, что, в отличие от народов Нави, большинство людей были даже, мягко говоря, страшненькие. И дело было не только в далёких от правильных черт лиц и непропорциональных фигурах. У одноклассников буйным цветом цвели прыщи и даже угри, у каждого второго были какие-то неопрятные сальные волосы, а осанка желала лучшего почти у всех. На фоне мальчишек из класса Миша и правда выгодно отличался ростом и шириной плеч, но это если сравнивать его сугубо с людьми.

Впрочем, в Беловодье люди тоже жили: отец говорил, что это потомки тех праведников, кого спасли от чужих богов и переправили за Белую реку. И то ли сказывалась экология, то ли изначальное родство со старыми богами, то ли совсем другое окружение и иная работа, были беловодские, на взгляд Озары, намного симпатичней людей мира Яви. В среднем так точно. Впрочем, близко Озара ни с кем из людей Беловодья знакома не была, хотя знала, что в трёх дневных переходах, то есть где-то на границе их земель, есть белокаменный город и по дороге к Китежграду можно встретить с десяток мелких хуторов и две крупных деревни. Когда она помогала бабушке Зине в летние праздники, то видела местных парней и девушек из их верви*, которые тоже водили хороводы и прыгали через костры.

— Помнишь, на Купалу нас к родне из водного народа отослали? Вот тогда я с Мишей встречаться и стала… — ответила Оляна на вопрос про Мишу. — Он мне совсем другим тогда показался: добрым, отзывчивым, внимательным, заботливым. Две девятидневки общались, и всё хорошо было. А потом… Мы с ним через костёр, взявшись за руки, прыгнули, и он обо всё забыл. А ещё плохо ему было… и он словно другим стал.

— Забыл? — удивлённо переспросила Озара, вспоминая всё, что она знала о священном огне. — Странно… От всеочищающего огня никому ещё плохо не делалось. Да и чтобы так прямо кардинально измениться… Ты же на него никак не влияла? — на всякий случай уточнила она у сестры. — Заговор? Приворот? Обращалась, может, к кому-то?

— Нет! Ты что⁈ Ни летом, ни в школе. Как ты могла такое обо мне подумать? — вытаращилась на неё Оляна.

— Ну, я должна была спросить, — пожала плечами Озара. — Но если он забыл что-то после очищающего огня, то именно тогда, до того, как он через костёр прыгнул, на нём заклятие было. Приворот или какое-то другое колдовство наведено. Сейчас остаётся только гадать. Может статься, что за тобой через него охотились. Мало ли. Это старшим бы сказать надо…

— Не говори никому! — переполошилась Оляна. — Не говори. Уже много времени прошло. Всё одно ничего не найдём, а родители опять волноваться будут.

— Твоя правда. А теперь хорошенько подумай, если до Купалы Миша под действием колдовства был и тебе нравился, то что было потом? Осталось в нём что-то привлекательное для тебя?

— Но… — Оляна потеребила косу.

— Попробуй рассоединить эти два образа. Будто двух людей с одинаковой внешностью и разными характерами сравниваешь. Что тебе нравится в Мише, которого ты знаешь сейчас? — посоветовала Озара.

— Ничего, — еле выдавила сестра, понурившись.

— Хм… Интересно, — задумалась Озара. — Тогда… Возможно, из Миши специально слепили идеального суженого для тебя? Чтобы ты за ним куда угодно пошла или что-то другое затевалось. Он не пытался тебе помешать в летних ритуалах? Папа-Богдан рассказывал, что в Купалу, когда грань между мирами особенно тонка, чего только люди и некоторые нелюди ни придумывают, чтобы завесу порушить.

— Значит, летом… это всё не правда?.. — вздохнула Оляна. — Но к ритуалам его не допускали… Только в конце самом я прадедушку Ладимира уговорила… Миша лишь про венки спрашивал и помогал с ними немного… ну цветов нарвать там и всё. И мне показалось, что он перед тем, как через костёр прыгнуть, он сказать что-то хотел, но не успел или не смог.

— Значит, точно иллюзия, — сочувственно положив руку на плечо сестры, качнула головой Озара. — Очень похоже, что ловушка, рассчитанная специально на тебя. Но это совсем не повод расстраиваться. Наоборот, ясно же, что у злоумышленников ничего