То, что случилось с Флемингом, случилось и со многими другими американцами из АРА: они влюбились в своих учителей языка. Это понятно, учитывая, что большинство сменщиков были одинокими молодыми мужчинами, изначально дезориентированными в чужой среде и совершенно не владеющими русским языком; в то время как их учителями обычно были молодые женщины, одинокие или овдовевшие, жаждущие мужского внимания и общения и готовые к тому, чтобы их пожалели. Кажется, было довольно много случаев — Полина была одним из них, — когда учитель вообще не говорил по-английски, обстоятельство, которое, кажется, только усилило привлекательность. Точка воспламенения может наступить в тот момент, когда преподаватель расширит глаза, подожмет губы и познакомит заядлую ученицу с тайнами русского мягкого знака — тогда бабах!

После этого никто не мог сказать, как будут развиваться события. В случае Флеминга у нас есть довольно хорошая идея из-за его любовного романа с письменным словом на протяжении всей жизни.

В ноябре Полина попадает в московскую больницу, где ей удаляют аппендикс и почку, что в 1922 году в Советской России было нелегким делом. «Она выглядит еще красивее в сером форменном банном халате, который на нее надевают в больнице, и когда я прихожу в больницу после работы, я вижу, как она прижимается носом к окну и поджидает меня». Она прекрасно справляется, и Гарольд высоко ценит: «Полина — королева в переносном смысле, она самая красивая маленькая женщина, которую я видел в Москве — хм... хм... хм. Буквально она всего лишь обычный образец утонченной буржуазии, представителями которой мы являемся в Штатах».

Он начинает проводить некоторые из своих ночей вдали от Голубого дома. Он говорит своим родителям, что, поскольку Полина говорит только по-русски, из нее получилась бы трудная невестка — заявление, рассчитанное на то, чтобы оживить разговор за ужином дома, в Беверли.

Однако пройдет совсем немного времени, прежде чем начнут дуть другие ветры. В декабре, когда Полина полностью оправилась от операции, Гарольд начинает встречаться с другими женщинами: однажды вечером он посещает балет с певицей из кабаре; на другой вечер — другой балет, на этот раз в компании «моей старшей секретарши, которая когда-то была графиней и, кажется, не может смириться с этим, что является ее главной ошибкой. Если Полина услышит обо всех этих событиях, для меня это точно будет взрывом». Попробовав «садовую буржуазию» и бывшую аристократию и понаблюдав за своими соотечественниками-американцами в действии, Флеминг чувствует себя вправе сделать некоторые общие выводы о сердечных делах в России. В письме «Берту» от декабря 1922 года он пишет:

С тех пор, как я приехал в Европу, у меня изменилось отношение к женщинам, отличное от того, в котором я вырос. Особенно здесь, в России, женщина — это игрушка, которая переходит из рук в руки. Они созданы не для партнеров, а для товарищей по играм. Но это сами женщины виноваты в этом. В России они далеки от того, чтобы быть Суперменами, какими их рисует Шоу, они достойны жалости».

Самыми жалкими и безнадежными являются «Мадам Баттерфляй», которые, «кажется, повсюду, куда ходят американцы». «Недавно я встретил мадам Баттерфляй во плоти. Когда появились первые американцы, некий Икс занялся с ней любовью. Она бросила своего мужа ради него, полагая, что он любил ее. Затем он был освобожден из российского подразделения и покинул Россию, пообещав попытаться сделать ее своей женой. С тех пор она получила несколько писем; старая история».

Затем в жизнь этой женщины входит другой мужчина из АРА — и вскоре уходит из нее аналогичным образом. Тем не менее, ее сердце остается открытым. Что могло заставить русских женщин так себя вести? «Они для меня загадка. Возможно, когда-нибудь я научусь их узнавать, но я никогда не научусь их понимать. У меня есть пара друзей в Подразделении, которые всегда получают высший балл по таким делам. Я вообще никогда не изображаю из себя злодея».

Флеминг свидетельствует о «порочной неустойчивости привязанностей американцев» и «эфемерной хрупкости их слов о любви». Он обращается к «Бабочке», с которой недавно познакомился, но она, кажется, не обращает внимания на его предупреждения о коварном американском обаянии: «Эти сладкозвучные слова, произносимые таким тоном и интонациями, которые заставили бы американскую девушку показать вам вешалку для шляп, оказывают на эту юную леди приятное и успокаивающее действие, которое на время стирает память о прошлых отчаяниях». Не то чтобы он сам был способен таким образом поймать «Бабочку»: «Сладкие слова проникают в мой мозг, как патока, текущая в гору холодным январским утром».

Очевидно, напряжение от поддержания устойчивых отношений с Полиной при попытке разгадать тайны русской женщины оказалось непосильным для Гарольда. «Я сыт по горло», — пишет он Берт 14 декабря, указывая, что бросил ее, вернувшись в Голубой дом. «Может быть, она устала от меня так же, как я от нее. Я хочу работать; и я сыт по горло. Больше ничего. Я думаю, что передышка в порядке вещей. Я не знаю, надолго ли».

Он заявляет, что устал от «всего этого секса», но при этом раскрывает, что женщина, которая «сыграла уже две серии «Мадам Баттерфляй с американцами», на самом деле певица из кабаре, с которой он встречался. Она даже «похожа на японку». Однако он настаивает, что снимается в нем только ради «духа погони». Явно находясь под влиянием внешнего вида этого конкретного экземпляра, он приходит к выводу, что русские женщины «обладают восхитительной чувственной осанкой, когда они красивы, которую англосакс любит иметь при себе в часы досуга, но ненавидит иметь рядом во время бизнеса — из тех, что пользуются успехом на американской сцене, но очень малы в американском доме».

В январе 1923 года Флеминга переводят в Самару, и это назначение он, кажется, приветствует с облегчением, хотя Полина «немного плачет по этому поводу». Предсказуемо, однако, что, когда он прибывает на свою новую должность, он обнаруживает, что скучает по ней и по балету Большого театра, но утешает себя тем фактом, что «девушки здесь довольно привлекательные и, по слухам, просто обожают американцев, что звучит неплохо». Вскоре он познакомился с новой девушкой, местной актрисой. Он получает письмо от Полины, в котором Рождество без Гарольда описывается как «долгое и утомительное», что приводит его к выводу, что «Эти русские женщины очаровательны, хотя не следует относиться к ним слишком серьезно».

В конце миссии он оказывается в Пекине, встречается с китаянкой, но мыслями сосредоточен на Москве: «Сейчас я много времени думаю о Полине, иногда почти жалею, что не женился на ней и не привез ее с собой в Пекин».

Не существовало правил АРА, запрещающих вступать в брак с