Шрифт:
Закладка:
В этом мужчины АРА просто продолжили традицию, начатую американскими пончиками, которые вернулись домой после войны с женами-европейками. Или они вернулись без них. «Вуаль» и здесь представляет собой карикатурную версию опыта военнослужащего. Его приключения начались дома в 1916 году, когда его «юношеский роман» с дочерью фабриканта из маленького городка в Коннектикуте поставил его в затруднительное положение: «встал вопрос о женитьбе с ружьем или бегстве». Чтобы спастись, девятнадцатилетний Вейл отправился сражаться в воздушной войне над Францией, подписав таким образом свой «завет с приключениями». Когда война закончилась, Вейл ухаживал за француженкой на Лазурном берегу и женился на ней, но она не смогла заинтересовать его, и вскоре он снова был в бегах.
Голдер, вероятно, никогда не встречался с Вейлом, но такие подробности о подвигах авантюриста вряд ли бы его удивили. Когда Голдер выразил свои сомнения по поводу легких сексуальных завоеваний работников гуманитарной помощи, он сделал это в контексте неестественно высокого положения американского солдата в Европе после окончания боевых действий. Тогда это было «невесты войны»; теперь это «невесты голода». Глядя на личный состав русского подразделения в сентябре 1922 года, Голдер увидел, что немало среди них были «эквивалентом скво, а некоторые из наших мужчин не джентльмены. Последние шесть лет они шатались по Европе и выбрали жену в одной или нескольких странах, и теперь они играют в ту же игру здесь. Не нужно много платить за женщин, которые голодают, и некоторые из наших парней извлекают максимальную выгоду из рынка».
Интересно, что бы подумал Голдер, прочитай он объявление Джона Эллингстона о своей женитьбе на русской сотруднице, которое он сделал в письме Фишеру в Нью-Йорк: «Это очень глубокая тайна, и я прошу вас хранить ее в секрете. Я женат. Бог знает, почему и как. У меня есть несколько смутных представлений о последнем, но я ничего не понимаю в отношении первого». Вряд ли это относится к великому роману, хотя, возможно, это просто смущенный способ Эллингстона сообщить новости.
С другой стороны, можно было бы порассуждать об истинных мотивах его будущей невесты вступить в брак с американским работником по оказанию гуманитарной помощи. В мае 1922 года «Russian Unit Record» распространило анкету среди сотрудниц московской штаб-квартиры под названием «Почему я бы никогда не вышла замуж за американца». Дух анкеты, должно быть, был столь же явно ироничным, как и анализ редакторами результатов, потому что только одна из опрошенных дам взяла на себя труд ответить, и она была замужней женщиной. Единственный ответчик, похоже, серьезно обдумал этот вопрос. В «Записи» ее ответ напечатан полностью:
Я бы никогда не вышла замуж за американца.
Потому что мне не хотелось бы чувствовать себя в положении индийской девушки, вышедшей замуж за англичанина. Очень хорошо, когда в офисе к тебе относятся как к «туземке».
Потому что американцы толстокожие. Они никогда не поймут, что правильно делать, а что нет. Это самый верный способ разрушить брак.
Потому что они слишком обычные — это утомительно.
Потому что они слишком реалистичны. Их единственная причуда — явная слабость к русскому балету.
Потому что они слишком деловые. Они говорили о бизнесе, когда я говорила о платьях.
Хотя эти недостатки могли быть общими для всех, они, по-видимому, не были непреодолимыми: несколько сотрудниц устно сообщили редакторам, что они действительно выйдут замуж за американца, «потому что хотят уехать в Америку». Перспектива провести медовый месяц в Париже также была заманчивой. Это не для того, чтобы подвергать сомнению честность каждой невесты из АРА famine. Но будет справедливо отметить, что точно так же, как в Советской России была своя Полина Жирнова, в ней также была своя Елена Рязанцева.
Рязанцева проживала в городе Уфа, где работала домработницей в АРА. Она была дочерью землевладельца, которому одно время принадлежал уфимский дом, в котором располагалась штаб-квартира американцев на улице Пушкина. Во время Гражданской войны ее семья бежала в Сибирь, где Рязанцева вышла замуж за большевистского комиссара, но только для того, чтобы развестись с ним и вернуться в Уфу, когда война закончилась. Ее описывают как «энергичную, интересную и жизнерадостную», качества, которые, очевидно, с лихвой компенсируют ее невзрачную внешность.
Саймон Бэрд, сотрудник по оказанию помощи в отделении Уфы, ухаживал за Рязанцевой и в конце концов попросил ее руки, на что она ответила отказом, хотя, очевидно, не раньше, чем разыграет игру во что бы то ни стало. Как рассказывает Келли, Бэрд сильно соскучился по любви, что превратило его в безнадежно неэффективного работника по оказанию помощи. Бэрду, по его словам, был «поставлен диагноз ярко выраженной неврастении», хотя маловероятно, что это был профессиональный диагноз. В другом месте он определяет недуг Бэрда как «болезнь, вызванную Уфой и русской женщиной, которая его дразнит». Американцы из Уфы почти наверняка не знали, что Бэрд уже был женат на женщине из Бельгии.
В своих оценках американского персонала в Уфе, написанных после отъезда Бэрда, Белл назвал его «абсолютно бесполезным»: он был «на грани полного нервного срыва практически с момента прибытия в Уфу в конце декабря». В конце концов его пришлось «отправить по инвалидности в Москву». Белл не упоминает о причастности женщины. Именно Бэрд сопровождал тело Блэнди в Москву, где его явно должны были посадить на Рижский экспресс; однако по какой-то причине его отправили обратно в Уфу. Там он в очередной раз пал жертвой проклятия русской домработницы, в результате чего Хаскелл, наконец, вмешался, отправив Бэрда в Москву для переназначения — шаг, который предостерег его коллег из Уфы от заключения «запутывающих союзов».
Рязанцевой тоже в конце концов удалось уехать из Уфы. После ухода АРА она устроилась переводчиком в «Интурист» в Москве. Там она познакомилась с американским инженером из Детройта и приняла его предложение руки и сердца. Вскоре после того, как пара прибыла в Соединенные Штаты, она разорвала отношения. В последний раз сообщалось о ее местонахождении в доме губернатора и миссис Гудрич в Индианаполисе.
Домработницы — это одно, но женитьба на бывшей принцессе привлекала нетитулованного благотворителя, даже после того, как он свыкся с мыслью, что некоторые из бывших «великих дам» императорской России — Татищевы, Бобринские, Голицыны и им подобные — работали в АРА клерками, секретаршами и переводчиками. Некоторая привлекательность, без сомнения, была подсознательной, хотя в одном пресс-релизе АРА, посвященном бракам в рядах, нескрываемый восторг вызвала идея о том, что наши мальчики приручат эти высокопарные титулы: «Некоторые русские принцессы решили свои проблемы, став просто миссис. Бланк
