либо сумасшедшая, возможно, и то, и другое. Она полуодета и зовет мальчиков снять с нее чими, кажется, так их называют. Бедные балерины съели и выпили все, что было на виду, и они все еще голодны. Мы счастливая компания, особенно профессор Хатчинсон, Кулидж и я. Они только что зашли в комнату моего соседа, я имею в виду артистов балета, попросить коньяк. Что может произойти до утра, я не знаю. Самое печальное во всем этом то, что мы находимся в музее, где много редких и красивых вещей, лучшая мебель, а свиньи ползают по всему этому, разбрасывают сигареты и многое другое в этом роде. Но хватит об этом.

Это не значит, что Голдер не был способен расслабиться; просто его идея повеселиться заключалась в том, чтобы присоединиться к профессорам Хатчинсону и Кулиджу в исполнении «В самом сердце района Газовых домов» и «Малыш Томми Мерфи». В свои сорок с небольшим Голдер был одним из старейших государственных деятелей российского подразделения. Как верный автор дневников и корреспондент, он служил совестью организации. Он слишком хорошо видел, что American bounty поставила американских работников гуманитарной помощи в неестественно выгодное положение по сравнению с молодыми женщинами России. Это привело к абсурдным ситуациям, подобным той, что произошла в петроградском театре, где к нему присоединились двое местных бойцов АРА:

После первой части режиссер или ассистент режиссера зашел в нашу ложу, нас, американцев, там было трое, чтобы пригласить нас за кулисы и оказать нам любую другую честь или любезность, которая в его силах. Я был в том же оперном театре всего восемь лет назад, и тогда это были великие князья, молодые военные офицеры благородного происхождения, которых пригласили за кулисы, чтобы они чмокали девушек за подбородки, приглашали их на ужины с шампанским, а сегодня трое американцев-плебеев, которые дома ничего не значат, но здесь выделяются, потому что они кормят голодных людей, занимают почетное место. Я указал нашим мужчинам, что мы не можем принять эти почести, не взяв на себя очень серьезных обязательств, и young America высказалась: «тогда мы пригласим девушек домой и накормим их как следует». Я уверен, что вы увидите вместе со мной комедию и трагедию всего происходящего.

Для большинства из этих американцев опыт общения с женщинами был частью их военных и послевоенных приключений в Европе — опыт и женщины такого типа, которых невозможно было найти в маленьких американских городках. Европейская мораль, и без того свободная по американским стандартам, была еще более ослаблена войной. И эти молодые американские мужчины с сигаретами в руках, безусловно, были в новинку для европейских женщин. Подобные факторы, по-видимому, в полной мере действовали в России, где многие местные наблюдатели отмечали заметное снижение моральных стандартов после многих лет смертей и разрушений. Профессор русской истории из Симбирска прямо заявил об этом: «Отношения с женщинами стали грубыми и циничными, а с другой стороны, моральный уровень молодых женщин также значительно упал». Американские врачи сообщили об огромном росте венерических заболеваний за предыдущие три-четыре года, что побудило несколько округов АРА открыть венерические клиники.

Голдер, на которую, возможно, не повлияло влечение к противоположному полу при обсуждении подобных вопросов, с особой чуткостью взялась за дело молодых женщин России — обычно имея в виду дочерей из лучших семей. Для него их судьба была «трагической». Так много молодых людей в возрасте от двадцати до тридцати пяти были убиты на войнах или бежали из страны, в то время как те, кто выжил, были «деморализованы». У порядочных девушек мало мужчин на выданье, а даже если бы и были, им не на что рассчитывать в семейной жизни». Введите АРА: «У наших мужчин здесь сложилось впечатление, что русские женщины самые аморальные, но это совсем не так. Бедные девочки хотят жить, они хотят вкусить некоторые радости жизни, пока не стали слишком старыми, но все законные двери закрыты».

Проституция не фигурировала в картине, поскольку в Советской России 1921 года спрос на такую специализацию был невелик. Флеминг сообщил, что в Москве бизнес проституток был плохим, «из-за большого количества тех, кого социальные табуляторы любят называть случайными», и отсутствия той формы христианской морали, которая была столь очевидна в правление покойной королевы Англии». Флеминг написал своему брату о «единственном товаре в этой стране, который... ну, в общем, нетрудно найти», а один сотрудник АРА сказал Голдеру: «Ты можешь заполучить любую девушку за приличный обед».

Учитывая такую доступность, нельзя было ожидать, что американцы в Москве поднимут такой шум из-за обнаженных тел купальщиц на берегах Москвы-реки. Похоже, это произвело сильное впечатление на Флеминга. На том же дыхании, на котором он отмечает отсутствие в России викторианской морали, он пишет:

Мужчины, женщины и дети купаются совершенно голыми в реке в самом центре города, под стенами Кремля; единственной уступкой похотливому миру является то, что женщины прыгают в воду, как только раздеваются, а затем натягивают рубашку, прежде чем выйти из воды. Я знаю, потому что смотрел их. Хотя зрителей было немного; всего несколько американцев.

Неделю спустя он сообщает корреспонденту, что «в России не в моде купальные костюмы», и снова описывает сцену на берегу реки, отмечая, что «русские привыкли к этому и никогда не размахивают плетью, но мы хватаемся за это, как мухи за горшочек с медом или дети в цирке».

Алексис Бабин, русский американец из Саратова, чей дневник документирует его частое возмущение тем, что он считает плохими, даже грубыми манерами своих американских работодателей, описывает, как во время его пребывания в Москве автомобиль АРА специально съездил на пляж, где «несколько наших мужчин остановились на берегу и изучали анатомию женщин в полевой бинокль, к изумлению неотесанных русских прохожих». От этого очарования было трудно избавиться. Шесть лет спустя в информационном бюллетене выпускников АРА появилась ссылка на «Красоту купания летним вечером на Москве-реке». Когда это было написано, желающие гости Москвы все еще могли стать свидетелями этого зрелища в тени Кремля. Однако к середине 30-х, как и во многом другом, все изменилось: купальные костюмы стали нормой, что дает нынешним москвичам еще один повод обвинять Сталина.

Вот и все о пляже. Раздевание, так сказать, фактически началось с приходом весны, когда русские сбрасывали зимнюю одежду. Таунсенд, вспоминая Пасху 1922 года в Москве, вспоминает, какой эффект это произвело на американцев:

«Исчезли бесформенные, тяжелые зимние одежды, и, смотрите, мы, молодежь, обнаружили, что у русских девушек все-таки есть ноги, и далеко не все они были тяжеловесными грузовиками».

Немало спасателей сделали это открытие намного раньше. Судя по обилию неподтвержденных свидетельств, в домах персонала АРА во всех округах происходило много дружеских отношений, а это означает,