Шрифт:
Закладка:
На втором совещании Дибнер и Багге очертили «Подготовительный рабочий план организации экспериментов по эксплуатации ядерного деления»[1383]. Гейзенберг должен был возглавить теоретические исследования. Багге должен был измерить сечение столкновений с дейтерием, чтобы определить, насколько эффективно тяжелая вода может замедлять вторичные нейтроны. Хартеку поручалось изучить вопрос разделения изотопов. Остальным было предложено заняться экспериментами по определению других важных ядерных постоянных. Военное министерство взяло под контроль прекрасно оборудованный Институт физики кайзера Вильгельма, окончательно сформированный в 1937 году. Достаточное финансирование было гарантировано.
Германская программа создания атомной бомбы успешно стартовала.
Возможно, она не в меньшей степени осложнялась гуманитарными сомнениями, чем тот проект, который предлагали в Соединенных Штатах венгры. Одним из молодых, но весьма уважаемых немецких физиков, участвовавших в этой работе почти с самого начала, был Карл Фридрих фон Вайцзеккер, сын заместителя министра иностранных дел Германии. В мемуарах, написанных в 1978 году, фон Вайцзеккер вспоминает, как обсуждал с Отто Ганом возможность создания бомбы весной 1939 года. Тогда Ган выступал против секретности – отчасти из соображений научной этики, но отчасти также потому, что ему «казалось, что, если бомба все же будет создана, для всего мира – в том числе и для самой Германии – будет хуже, если она окажется только у Гитлера». Как вспоминает Вайцзеккер, он – подобно Сциларду, Теллеру и Вигнеру – понял в ходе разговоров с другом, «что это открытие неизбежно приведет к радикальному изменению политической структуры мира».
Человек, оказавшийся в начале новой эры, может увидеть ее простейшую основополагающую структуру подобно дальнему пейзажу, освещенному одной-единственной вспышкой молнии. Но дорога к ней темна и запутанна. В то время [т. е. в 1939 году] мы увидели перед собою очень простую логику. Регулярное, многократное ведение войн с использованием атомных бомб, то есть ядерная война как установление, кажется несовместимым с выживанием участвующих в войне стран. Но атомная бомба существует. Она существует в умах некоторых людей. В соответствии с известной из истории логикой вооружения и систем власти она вскоре обретет и физическое осуществление. Если это так, то участвующие в войне страны, а в конечном счете и все человечество смогут выжить только в случае уничтожения войны как таковой[1384].
Возможно, обе стороны действовали из страха друг перед другом. Но некоторые из людей, работавших на обеих сторонах, как это ни парадоксально, также исходили из веры в то, что они подготавливают новую силу, которая в конечном счете принесет мир всему миру.
События сентября становились все более бурными, и Сцилард начал терять терпение. Никаких вестей от Александра Сакса не было. Воспользовавшись прежними предложениями Сакса и своими собственными связями, он договорился с Юджином Вигнером, что тот даст ему рекомендательное письмо к президенту МТИ Карлу Т. Комптону; он снова связался с, возможно, влиятельным бизнесменом, которого некогда заинтересовал холодильным насосом Эйнштейна – Сциларда; он прочитал в газете отчет о речи Линдберга и сообщил Эйнштейну, что авиатор «на самом деле не наш человек»[1385]. Наконец, на последней неделе сентября они с Вигнером посетили Сакса и обнаружили, к своему ужасу, что письмо Эйнштейна все еще находится у экономиста. «Он говорит, что многократно разговаривал с секретарем Рузвельта, – сообщал Сцилард Эйнштейну 3 октября, – и, по его впечатлению, Рузвельт настолько перегружен делами, что было бы разумнее встретиться с ним позднее. Он собирается в Вашингтон на этой неделе». Два венгра были готовы начать все сначала: «Вполне возможно, что Сакс не сможет быть нам полезен. В таком случае мы должны будем поручить дело кому-нибудь другому. Мы с Вигнером решили дать Саксу отсрочку еще на десять дней. После этого я снова напишу Вам и сообщу о положении дел»[1386].
Однако Александр Сакс все-таки поехал в Вашингтон, хотя и не на этой неделе, а на следующей. В среду 11 октября, вероятно, ближе к концу дня[1387], он явился в Белый дом. Помощник Рузвельта генерал Эдвин М. Уотсон, которого в окружении Рузвельта звали «Па», просмотрел материалы Сакса вместе со своими собственными секретарем и военным адъютантом[1388]. Убедившись, что эта информация сто́ит того, чтобы президент тратил на нее свое время, Уотсон провел Сакса в Овальный кабинет.
«Алекс, – приветствовал его Рузвельт, – что вы там задумали?»[1389]
Сакс любил начинать беседу с президентом с шутки. Его чувству юмора были близки мудреные притчи. Он рассказал Рузвельту историю о молодом американском изобретателе, написавшем письмо Наполеону[1390]. Изобретатель предлагал императору построить флот из судов, не имевших парусов, но позволяющих напасть на Англию в любую погоду. Он утверждал, что сможет доставить армии Наполеона в Англию всего за несколько часов, несмотря на ветры и штормы, и был готов продемонстрировать свои проекты. Наполеон презрительно фыркнул: «Вздор! Ох уж мне эти мечтатели!»[1391]
Этим молодым изобретателем, закончил свой рассказ Сакс, был Роберт Фултон. Рузвельт был смешлив; вероятно, рассмеялся он и в этот раз.
Сакс попросил президента слушать очень внимательно: то, что он хотел ему сообщить, было по меньшей мере так же важно, как предложение, которое сделал Наполеону изобретатель парохода. Рузвельт, еще не готовый слушать, написал записку и вызвал своего помощника. Вскоре помощник вернулся с настоящим сокровищем, тщательно завернутой бутылкой коньяка «Наполеон», хранившейся в семье Рузвельт долгие годы. Президент налил две рюмки, передал одну из них своему гостю, выпил за его здоровье и откинулся в кресле.
В папке, которую Сакс принес Рузвельту для прочтения, были письмо Эйнштейна и сопроводительная записка Сциларда. Но ни один из этих документов не казался ему подходящим для ознакомления занятого президента с новой информацией. «Я не ученый, а экономист, – говорил он друзьям, – но я знал президента и раньше, и Сцилард с Эйнштейном согласились, что именно я мог представить г-ну Рузвельту необходимые научные материалы в понятной для него форме. Никакой физик не смог бы его убедить»[1392]. Поэтому Сакс подготовил свой собственный вариант истории о
