Шрифт:
Закладка:
И вот она подала голос. До чего же ослабело за долгие месяцы немоты ее горло: речь звучала тихим шершавым скрипом, который я едва разобрала.
– Семя… здесь? – спросила Нора еще не вполне осознанно, но уже возрождаясь. Может, показалось, но в голосе я как будто уловила надежду.
Глава шестьдесят седьмая
Нора
Слышали о клинке Селены? Говорят, как вспорхнет она с ним в небо, так больше и не касается земли. Была самой даровитой ученицей Людвига. Жаль, что этот самый клинок и пронзил его насмерть.
– Неизвестный извозчик на тракте
Потерянная, разбитая на осколки, я веки вечные прозябала в пропасти беспредельной пустоты.
Было там единственное оконце, запотевшее и мутное, сквозь которое я бессильно наблюдала, как вращается мир снаружи. Мое отрешенное сознание вжалось в тесный кокон и не желало выбираться наружу.
Так и дрейфовали в бездне мои осколки, проплывая друг мимо друга, и не было этому оцепенению конца. Но даже там что-то не давало забыть о потере, с которой волей-неволей придется смириться: я лишилась рук и ног. Навсегда.
Будь проклято мое буйное воображение. Думала, если очень постараться, верну прежнюю жизнь! Еще бы мечта не пошла прахом. Однако в какое-то мгновение в окружающий мрак пробилось из мира снаружи слово:
– Семя.
А затем:
– Утес Морниар.
Они простерлись вглубь моего бездонного омута двумя призрачными нитями, за которые я бессознательно ухватилась и полезла вверх. Моя бездна цвета маслянистого дегтя, блещущего ярче стали, покрылась трещинами, сквозь которые остатки сознания узрели сияние снаружи. Там у меня тоже не было ни рук, ни ног, но я чувствовала, что еще жива.
Семя.
Забрезжила хилая надежда – шанс возвратить утраченное. Во тьме моей пропасти смутно вырисовывались образы из Каселуды, туманные понятия, повествующие о беспредельном могуществе Владык.
* * *
Мои глаза были открыты. Двигались, шарили по всему и вся и в самом отдаленном смысле этого слова видели. Нет, не совсем: они улавливали предметы и образы, но не признавали сути, скользя взглядом поверх безучастного мира из неуправляемого тела.
Теперь же выбиралась из кокона, чтобы вновь подчинить его своей власти. Передо мной сидела Далила.
Говорить было больно, в горло будто насыпали песка – и все же я прохрипела:
– Ты сказала… Семя здесь?
Далила таращилась на меня в полном остолбенении. Еще бы, я вернулась из мертвых. Я непроизвольно дернулась встряхнуть ее за плечо – и не сразу вспомнила, что руки нет.
– Далила, повтори. К тебе явилось Семя? – Язык с трудом ворочался.
Теперь уже мне пришлось ждать, пока она придет в себя, что было слишком дорогой роскошью.
Наконец она кивнула.
– Мне нужно к нему, – сказала я.
* * *
Далила не ожидала, что я примусь так рьяно раздавать команды – скрывая, что голова адски раскалывается. Ломило все тело, из-за долгого бездействия мышцы одрябли. Я чувствовала, как под тонкой кожей перекачивает кровь ссохшееся, точно сухофрукт, сердце.
Понемногу мир, что я наблюдала из ступора, заново приобретал форму. Где-то на отмели вдалеке плескались мои обрывочные и мутные воспоминания о минувших месяцах, из которых мозг силился соткать полотно событий, но они почему-то ускользали, не давая себя схватить. В голове был туман. Наверняка известно одно: Далила до того самоотверженно и чутко обо мне заботилась, что было совестно ею помыкать, однако мысль о Семени придавала мне безумного рвения, не давая усидеть на месте.
Когда она подкатила коляску, я прикусила язык, чтобы не взорваться. Омерзительно. Я даже не хожу, меня катят – вот моя новая ипостась. Наплевать, сейчас главное попасть на встречу с этим Иеварусом.
Между делом я спросила об Игуре, и Далила вкратце пересказала притчу.
– Да где этот вшивый извозчик? – перебила я ее на середине. Мы ждали экипажа у двери.
– Нора, тебе правда так нужно к Иеварусу? Семя никуда не денется. Тебе бы отдохнуть.
– Хочу подождать на воздухе. – Я буквально прожигала дверь взглядом. Она вместе со многими бытовыми предметами уже успела мне осточертеть.
Далила заставила выпить воды, но я все равно надсадно сипела, как старуха с прокуренными легкими и горлом.
– Может, не стоит? – возразила она. – Кучер быстрее не приедет, зато…
– Сказала же, хочу на воздух! – рявкнула я, но ослабшие связки сдали от натуги и конец фразы сорвался на жалкий скулеж.
Все же Далила не стала протестовать и без лишних слов вывезла меня за дверь.
* * *
Люд не стеснялся открыто пялиться, но меня это не заботило – а вот Далила, наоборот, мялась от неловкости. Я была как на иголках. Обрубки ноги и руки корчились, мышцы от бездействия сводило болезненной судорогой. Как повезло, что пылающая в сознании цель не давала думать о моей наружности.
Когда экипаж наконец-то подъехал, кучера будто молнией пронзило. Он совершенно растерялся и обомлело переметал взгляд между мной, креслом и Далилой, а я сердито смотрела в ответ.
В конце концов она затащила меня в карету. Вслед за мной внутрь заволокли и кресло, посадив, к неудовольствию кучера, трещину на дверце.
Каталка заняла половину обоих сидений, так что мы с Далилой расположились друг напротив друга.
Экипаж покатил по мощеной улице. Я чувствовала, как она следит, чтобы меня не опрокинуло, – и напрасно, ведь левую руку я продела в одну из спиц колеса и сидела надежно.
Стыд за мое грубое поведение все нарастал. Далила, в конце концов, не бросила меня на произвол судьбы, пока я влачила существование в виде ущербной пустой оболочки. Я уже почти набралась смелости извиниться, но она подала голос первой.
– Нора, почему тебе так внезапно понадобилось к Семени? – в привычной кроткой манере спросила она.
Я помолчала.
– Какое-то время я… была не в себе, да? Я и сейчас будто сплю. Все кругом кажется ненастоящим. Но когда ты упомянула Владык, Семя, я подумала: а вдруг? Вдруг это шанс? Если кому-то и под силу мне помочь, то лишь им.
Ее удивление было налицо, как бы она ни пыталась хранить невозмутимость.
– А если они не согласятся? – осторожно подобрала она слова.
– Согласятся.
– Нора…
– Они обязаны! – крикнула я так, что горло свело от боли, и метнула взгляд на Далилу, пленяя ее внимание. На глаза навернулись слезы. – Обязаны… – повторила я тише, мягче.
Она
