Лупа разразилась смехом, и через некоторое время я присоединилась к ней. Мысль о том, что мир будет населен бесцеремонными говорящими дверями, на мгновение отвлекла меня от боли и отчаяния.

– Прости, – выдавила я, успокоившись. – Ты права. Если бы Ардял населяли только двери, здесь было бы гораздо спокойнее.

– Верно, – надменно ответила она. – Но в любом случае… Подумайте хорошенько. Кому бы на месте Селесты вы доверили подобный секрет? Если вообще доверили бы, то наверняка только тому, кому полностью доверяете.

Мы с Лупой переглянулись и одновременно прошептали:

– Космин Илиеску.

– Эти двое так часто здесь ворковали, что даже мне становилось неловко. В комнате не так много углов, чтобы приличной двери было куда отвернуться.

Лупа снова прыснула от смеха.

Я подняла Мило, который мяукал у моих ног, и обняла его, прижав к груди.

– Спасибо, – сказала я двери. – Мы у тебя в долгу. Спасибо.

– Ты ничего мне не должна, королева, – на удивление мягко произнесла она. – Я очень горжусь тобой. Ты прошла долгий путь с большей смелостью и отвагой, чем любой мужчина, когда-либо ступавший в этот замок. Пришло время тебе простить себя.

Я погладила дверное полотно.

– Пока нет. Но скоро. Надеюсь, мы увидимся в следующей жизни, – шепнула ей я.

– Я буду здесь.

Лупа либо не услышала этих слов, либо проигнорировала заключенный в них смысл. Если потребуется, я отдам свою жизнь, чтобы остановить Селесту. Когда она умрет, Ардял больше не будет во мне нуждаться. Тогда я смогу уйти.

– Я отправляюсь завтра рано утром, – обратилась я к сестре, как только мы вышли из комнаты. – Но сначала поговорю с Николаем. Он должен меня выслушать.

– Я с тобой.

– Нет, в одиночку я управлюсь быстрее. Твои летные навыки пока что выглядят жалко.

– Как и твои в самом начале. Слышала, тебя сравнивали с пьяным фазаном на жердочке.

– Вполне возможно. Тем не менее я полечу одна. Так я быстрее смогу вернуться.

Лупа не сдавалась:

– Ты можешь послать кого-нибудь туда. Это слишком опасно.

– Нет. Селеста полностью сосредоточена на границе.

– Мне все равно это не нравится. Но раз ты настаиваешь…

– Я обязана это сделать. Не могу больше сидеть сложа руки.

Вечером я вошла в ванную и с удивлением обнаружила, что там уже кто-то есть. Однако Николай не сидел в бассейне, над которым поднимался горячий пар, а стоял в душе спиной ко мне. Я все равно собиралась с ним поговорить, а без одежды он вряд ли от меня убежит. Палатин прижимал руки к стене, пока вода стекала по его плечам и рельефным мышцам спины. Язык его тела выражал гнев и отчаяние одновременно. Мне следовало бы уйти. Подождать снаружи. Он просто забыл запереть дверь и определенно не желал, чтобы его беспокоили. Особенно я. За ужином стригой вновь не удостоил меня и взглядом. Даже Эстера начала отмечать его грубость. Она отругала Николая, когда тот не долил мне вина, и потребовала, чтобы он извинился. Что он и сделал, скрипнув зубами. Было что-то необычайно забавное в том, как разъяренный мужчина становился шелковым в присутствии своей дочери.

Я отвернулась, но вздрогнула, когда он со стоном стукнул кулаком по стене. Вместо того чтобы открыть дверь, я сделала шаг к нему, а потом еще один. Не будь Николай так погружен в себя, наверняка услышал бы или учуял меня, но он просто в очередной раз ударил кулаком по стене. Если продолжит в том же духе, либо у него треснет кожа, либо обрушится стена. Каково ему на самом деле, не считая предательства с моей стороны? Груз, который нес на себе Николай, способен сломить даже такого мужчину, как он. Однако там, на глазах у своих магнатов и остальных, он не подавал виду. Не выражал ни слабости, ни сожаления о потерянном времени.

Я осторожно положила руку ему на спину, и он застыл.

– Вода ледяная, – прошептала я. – Ты замерзнешь до смерти.

Стригой засмеялся, но смех прозвучал глухо.

– Хотел бы я, чтобы все было так просто.

Мой голос дрогнул:

– Мне жаль.

За что именно, я не уточнила. Он и сам понял. Я шагнула еще чуть ближе. Вода брызнула на черную кожу брюк, куртки и ботинок. Пальцы прошлись по его ледяной коже к шее и сжали напряженные мышцы. Николай не шелохнулся, что я посчитала хорошим знаком. Осмелев, положила вторую руку ему на плечо. Теперь я стояла так близко к нему, что наши тела почти соприкасались. Я потянулась к цепочке, которая управляла чаном с водой под потолком, и отрегулировала ее так, чтобы теплая вода лилась на него не бурным потоком, а медленно и непрерывно. Может, стригой и не так восприимчив к низким температурам, как я, но даже ему не помешает немного тепла. Если мое присутствие станет для него невыносимым, он всегда сможет меня прогнать.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Николай хриплым голосом.

– Хотела принять ванну.

Он слегка повернул голову.

– Вон ту?

– Да. У меня с ней связаны очень приятные воспоминания. Нексор признался, что это ты занимался в ней со мной любовью.

– А ты бы вообще заметила разницу? – спросил он, явно менее раздраженный, чем я ожидала, судя по его поведению в последние несколько дней.

– Не знаю, – честно ответила я.

Желание осыпать поцелуями его холодную кожу было почти непреодолимым. Однако я не имела на это права. Поэтому нежно провела пальцами по его рукам, а затем развязала ленту на завязанных в хвост волосах. Они рассыпались по плечам, мокрые и блестящие.

– Хочешь, я помою тебе голову? – тихо спросила я, и Николай едва заметно кивнул. И я принялась молча намыливать темные пряди, постепенно замерзая все сильнее, а к тому моменту, когда пора было смывать пену, моя одежда промокла насквозь. Но я не могла заставить себя остановиться. Мне хотелось прикасаться к нему, успокаивать его, быть рядом с ним. Он никогда не казался мне таким уязвимым, как в этот момент. Я в последний раз провела ладонями по мужской спине, сожалея, что не могу обнять его и прижаться к нему, но, если подобное когда-нибудь повторится, первый шаг должен будет сделать он. Николай должен простить меня. Или нет. – Я закончила.

Он подождал, пока я выйду из душа, а затем резко дернул за веревку, удерживающую чан с холодной водой.

Отвернувшись, я взяла два полотенца. Одно накинула себе на плечи, а второе собиралась протянуть ему. Когда я повернулась, стригой шагнул вперед и предстал передо мной во всем своем