— Принял командир, — скрывая свои эмоции ответил я. — Мне нужно пополнение. Присылай всех, кого можно. Конец связи.

Когда группа эвакуации потащила «Маслена» в подвал, на нее открыли охоту. Ребята бежали по траншее, постоянно пытаясь укрываться и прятаться вместе в любых возможных закоулках и ямах. Им везло, пока они не вышли на перекресток Артемовского шоссе. Очередной ВОГ разорвался очень близко, и все четыре человека из группы получили ранения ног. Несмотря на это, они продолжили эвакуацию и притащили еще живого «Маслена» на базу. Он лежал на носилках и тяжело дышал, время от времени сухо кашляя. Медики подняли и усадили его. Это было необходимо сделать, чтобы он не задохнулся при пневмотораксе. «Маслен» молча смотрел на меня грустными глазами, как будто ожидая, что я скажу ему, что он обязательно выживет и поедет домой в Белоруссию.

— Все будет хорошо, друг, — поддержал я его и посмотрел на «Топора». — У тебя что?

Я стал осматривать повязку, которой было туго перебинтовано лицо Лехи. Он тоже не мог говорить и только качал головой и показывал на щеку.

— Главное, что живой и все на месте. А морда заживет.

Он, пытаясь улыбнуться, скривился и закивал головой.

Выбив группы «Керамзита» и «Сабли» с крайней позиции, украинцы попытались взять злополучный большой блиндаж. Я находился на «Дяде Васе» и пытался руководить обороной. Дальше отступать было нельзя. Нужно было стабилизировать оборону и идти воевать самому.

— «Констебль»… Нас выбили с позиции, — вышел на меня командир группы, который руководил обороной. Мы откатываемся назад.

— Блядь! — только и смог сказать я.

Я огляделся и засобирался в путь. Понимая, что могу не вернуться, потому что я был уверен, что украинцы не остановятся и попрут до конца, я решил по дороге собрать группу и удерживать оборону на передовой.

В спешке я написал на обрывке листа телефон отца и отдал его Лехе.

— Если что, отцу позвони. Скажи, что я нормально воевал. Хорошо?

Леха кивнул. Я хлопнул его по плечу и пошел к выходу.

— И я с тобой.

«Бас» перегородил мне дорогу. Он уже был полностью экипирован и нагружен боекомплектом.

— А ты куда? А кто эвакуацией руководить будет? Ты же видишь, что у нас уже человек двадцать «трехсотых».

— Родина в опасности, — пытался пошутить он.

Когда было по-настоящему нужно, «Бас» норовил пойти в бой первым. Его поступок вызывал уважение и был понятен, но неуместен в этой ситуации.

— Ты как этот Абдулла из фильма «Белое солнца пустыни»: «Ты откуда тут, Абдулла? Стреляли».

Желание повоевать было у «Баса» в генах, но сейчас он был больше нужен здесь.

— Давай еще «Айболита» позовем и всех командиров.

Все адекватные соберутся и пойдут в один окоп. А тут кто будет? — стал остужать я его благородный порыв.

Он, как человек разумный, понимал, что я прав. Нам нельзя было потерять сразу всех командиров. Я видел, как в нем боролся правильный пацан, который хотел воевать, и командир группы эвакуации.

— Серега, не гони. Ты тут больше пользы принесешь. Еще повоюешь, если меня «сотрут».

Он вздохнул и уступил мне.

Я стал пробираться к своей позиции и оглох от жужжания и взрывов по всему периметру нашей обороны. Такого количества дронов я не видел в небе ни разу. Одни, отбомбившись, улетали, и тут же на их место прилетали следующие. Помимо этого, по нам работали артиллерия и минометы. Конечно, это не могло сравниться с бомбардировкой английскими военно-воздушными силами Англии крупного промышленного немецкого города Гамбург в 1943 году. Тогда англичане в результате ковровых бомбежек мирных районов убили за несколько дней сорок пять тысяч мирняка и ранили около ста пятидесяти тысяч немцев, центральная историческая часть Гамбурга перестала существовать. Около миллиона человек вынуждены были покинуть город. Нас бомбили не так интенсивно, но для подразделения это было критично.

Я выдвинулся на передок в полной уверенности, что тут же придется вступить в бой с наступающим противником. Страх превратился в злость и давал много энергии. Движения стали автоматическими. Я бежал вперед, одновременно слушая звуки мин и дронов. При малейшем свисте я тут же прыгал в воронки и, переждав несколько секунд, поднимался и бежал дальше. Инстинктивное поведение стало преобладать над рациональным. Бойцы еле успевали за мной. Периодически я оглядывался и, видя, что никто не отстал, продолжал свой путь по тропе войны.

Я пришел на крайнюю нашу позицию, по пути прихватив всех, кого мог забрать, и расставил бойцов на всех направлениях.

— Стоять будем до конца! Никакие отмазки не принимаются! Ясно?

Бойцы закивали.

Я вспомнил ту ночь, когда мы впятером остались на позиции и ждали атаки украинцев. Ситуация была похожа, но вокруг меня были совершенно другие люди и настроение у них было другое.

— До конца!

Выбив нас с большого блиндажа, украинцы выдохлись. Не решившись накатывать дальше, они стали закрепляться на позициях — закапываться и минировать подходы. Сложилась патовая ситуация. Я тоже не имел достаточного количества бойцов для контратаки, но, понимая, что они могут возобновить накат, мы стали усиливать оборону.

— Как говорил Роммель, а за ним и Паттон: «Пот экономит кровь!». Копаем! — приказал я. — Тут, тут и с боков. Делаем много боковых позиций, чтобы расширить фронт обороны.

Какой-то молодой из вновь прибывшего пополнения начал гундосить по этому поводу. Я даже не успел среагировать на это, как его заткнули те, кто был со мной давно.

— Заткни пасть и делай, что говорит «Констебль»! Еще раз вякнешь — пойдешь один отбивать окопы. Ясно?

«Пополняха» замолчал и сердито стал долбить лопатой землю. С возвращением пацанов, которые уже воевали и пришли после ранений из госпиталя, в дисциплине начал прослеживаться накопительный эффект. Те, кто уже бывал на передке, и на своей шкуре прочувствовали отсутствие запасных позиций, стали мотивировать новичков, чтобы они быстрее понимали важность укрытий для выживания.

Под вечер украинцы отогнали свои глушилки, и «Пегас» смог взлететь и произвести полноценную разведку. Я смотрел вместе с ним в экран и примерно стал понимать, что там происходит.

— Раз, два, три, четыре… Восемь человек. Грамотно рассредоточились и копают.

— Смотри, «Констебль», — удивился «Пегас», — он что страх потерял?

— Может, бухой или под наркотой?

Украинский боец несмотря на то, что еще не зашло солнце и велся интенсивный огонь, стоял в полный рост в окопе и копал землю.

— Как будто он у себя в селе картошку копает.

— Инстинкт самосохранения подавлен. Точно под наркотой.

— «Горбунок» — «Констеблю»? Можешь по этому квадрату ударить на упреждение,