— Легко, — ответил Володя.

Его «тяжи» стали накидывать по позициям, занятым украинцами из «Сапога» и АГСа. Безбашенного украинца смело одним из разрывов, и побратимы затащили его в блиндаж.

Я был уверен, что они, подтянув подкрепление, попробуют продвигаться дальше, но они так и не стали этого делать. Расстояние между нами было около ста двадцати метров.

Они видели и слышали нас, а мы их. За этот день мы потеряли шесть человек убитыми и двадцать пять ранеными.

Две группы эвакуации были «стерты» и уехали в госпиталь.

Я и «Бас» остро нуждались в людях. Вот тут и пригодились старички с «Пивбара». Ими можно было временно закрыть дыры в штатке, пока командир не прислал из Зайцево более полноценных бойцов.

«Не зря я их тренировал и проводил учения. Как в воду глядел», — в конце дня подумал я.

«Бобо»

Нашим медикам тоже пришлось попотеть в этот день. Стол был залит кровью, а помещение завалено срезанным обмундированием и перевязочными материалами. Ребята из групп эвакуации натащили в подвал много трофейных лекарств, обезбола и других полезных медицинских приблуд. Трафик раненых был бешеный, и медики не успевали обрабатывать всех одновременно. В основном ранения были осколочные и требовали тщательного исследования характера проникновения, чтобы не пропустить серьезных повреждений.

Среди раненых, ожидающих эвакуации, я заметил знакомую фигуру. Я прислушался к характерному акценту и понял, что это «Бобо», который был на позиции вместе с «Хисманом».

— Привет, старый душман! — поздоровался я с ним и хлопнул по плечу.

— Здарова, камандыр! Как ты, братан?

Он обернулся и попытался встать.

— Сиди!

Я посмотрел на его бинты.

— Недолго музыка играла. Опять в лазарет?

Он кивнул.

Что там у вас на позиции случилось? Как вас выбили? — захотелось мне узнать это у непосредственного участника событий.

— Как?

Он задумался и стал по-восточному рассказывать свою историю со всеми подробностями:

— Двацат седмой я приехал из бальницы, и ты миня отправили опять на пиредке.

Я пожал плечами, как бы извиняясь перед ним.

— Мы стояли два сутка. Ну я, как добраться туда, до новый позиция, такой ситуация был. У меня блиндаж с правой стороны. С левой стороны стаит против танки гранатометы.

Когда ходишь, ну ветки-петки, не слышно ничего. «Птичка» засекли, начали на меня обрабатывать, «стодвадцатки» миномет. Я побижал до блиндажа. Обманул сначала. Не знаю, как они не засекли…

Он хитро прищурился, всем видом показывая, что его так просто не возьмешь ни минометом, ни шминометом.

— Я побижял до блиндажа, зашел до блиндажа и сразу рукзак бросиль. Автомата взял с собой, хотел выйти…

И прямо на меня взрыв! Где гранатамет против танки. Ну все, у меня кантузия. Ниче не слышу, ниче не вижю, толко звездочки мне глаз.

Весь свой рассказ «Бобо» красочно сопровождал бурной жестикуляцией, восполняя тем самым свои недочеты в русском языке.

— Я чувствую, меня откапают пацаны. Бежит, я слышу, они блиндажа меня вытаскаваит, толко потихонечку ка-рочи мне слышна: «Как у тебя? как ты, жив? ты здаров, все нармално?». Я голову махаю и все.

— Так это не сегодня было вроде?

— Так, — согласился он. — Ну прошол этот ден. На третий ден, карочи, меня отправили на самому открытим месте ночью.

Там четыре «двухсотый» был, надо их забрать. Сначала группа пашол, там они тоже потеряли два пацана… а, извиняюсь, вру. Адин. Их четверо.

Он закатил глаза и стал загибать пальцы.

— Три «двухсотый» был, и четвертый от группы эвакуации, короче. Тоже его попал миномет «стодвадцатке» — он по кусками.

«Бобо» скорчил гримасу ужаса.

— Ну, карочи, ночью адинадцать часов мы их ахраняли, па-даждали, абарону держали. Этих пацанов забрали, «двести» че там был раненый, короче, они взяли.

Я слушал и мне становилось тепло от того, что он был из моего первого состава и до сих пор был живой и активный, как и тогда.

— Мы далше. Нам приказали, чтобы да утра держать эта точку. Ми шестерых там стояли. В четыре часа утра, карочи, двое за бинокол, за новый рация, батарея, ушли утром. Ми чет-вером остались.

— Ты, конечно, акын. Так все подробно, как Гомер, рассказываешь, — проявил я свое восхищение.

Когда он рассказывал, я пытался совместить его рассказ со своими воспоминаниями.

— Ми начали новый блиндаж откапат. Начали на нас с гранатометом стрелят. Они близки были, там чуть-чуть бугорок, не видно был.

Он стал рассказывать про самую крайнюю нашу позицию у леса, с которой нас выбили.

— Они на самом деле слишком близкие нас был, мы слишком близки их прошли, карочи, ночью. Ночью темно, не видно.

Ну начали на нам минамет работать, и «птичка» нам сверха дрон. И гранатомет, и пулемет, и снайпер начали на четверых работать.

«Бобо» загибал свои крепкие пальцы-сардельки в жестких волосах.

— Ну я с блиндажи, с которого обратно пришол, смотрю на позицию. Чуть более-менее видна был. С правой сторо-ни сматрю, наблюдаю — чисто. На этом время они ранили их минаметом, они как бы друг другу таскали и ушли они. Я адин. Я кричу: «Мужики, вы здэсь? Мужики, вы живы? Мужики, как с вами, как там?». Ну, карочи, смотрю никаво нет. Я вышел, хотел побижать на другой блиндаж, смотреть, они живой, или мертвий, или как? Ну я побижял, смотрю, там никаво нету. Я обратно, карочи, на свои позиции побижал. На меня баа-бах «стодвадцатка»! Четыре асколка! Два на руке, два на ногах. Ну мелкий-мелкий, но все равно кровь идет.

Он стал показывать на свои бинты.

— Ну я вышел, смотрю, рация нету. К кому обращаться, кому доложить? Ну я тоже побижал потом. Или попадаю на заложника или умру! Поэтому я как мог побижал. Сверха каар-динат дает дрон, я бижю. Возле дерева стою, да десять щитаю: «Раз, два, три…» — ну девять, десять — и начинаю бижят. Я где-то шесть метров бижу, прямо на меня, где я стоял, туда, карочи, пападаит. И прямо на дереве опять стаю и да десяти читаю. Я думаю: «Щас каардинат дает, на место меня опять прилетит». Опят начинаю бижят. Карочи, где-то восемь или десять снарядов, вот так прилетел на миня.

Слушая «Бобо», я вспомнил фильм про войну, в котором боец сражался с немецким самолетом, который непременно хотел убить его. В этой войне мы впервые увидели войну роботов и людей. «Терминаторы» уже среди нас.

— Да. Я побижял, они потиряли миня. Ну дрон потирял миня. Где-то полчаса я стаял, стаял, сматрю, наши уже начали ебулить