К нему на дачу приезжали столпы официального искусства — народный художник СССР скульптор Сергей Дмитриевич Мерку-ров, будущий президент Академии художеств Александр Михайлович Герасимов, писатель Леонид Сергеевич Соболев.

Среди близких знакомых был Василий Николаевич Яковлев, народный художник России, только что избранный действительным членом Академии художеств и благодарный за оказанную ему высокую честь.

«9 февраля 1947 года, в день моего шестидесятилетия, утром, — записывала в дневник жена Ворошилова, Екатерина Давидовна Горбман, — Климент Ефремович принес мне сюрприз — групповой портрет (масло), выполненный В.Н. Яковлевым по любимой моей фотокарточке. Она относится к 1910 году, когда мы с Климентом Ефремовичем снялись в городе Архангельске в день моего освобождения из архангельской ссылки.

Климент Ефремович проводил меня из Холмогор до Архангельска. За эту незаконную отлучку он был наказан, отсидев несколько дней в кутузке.

Мы тогда не думали, что наше расставание будет длиться два года...»

Дневник Екатерины Давидовны (она работала в Высшей партийной школе при ЦК, потом в Музее имени В.И. Ленина) сохранился и находится в бывшем партийном архиве.

«9 февраля 1947 года — день моего рождения совпал с днем выборов в Верховный Совет РСФСР. В двенадцать часов дня мы с К.Е. поехали с дачи в Кремль, где был наш избирательный участок № 1 Ленинского избирательного округа, чтобы выполнить свой долг и право — отдать свой голос за кандидата в депутаты Верховного Совета РСФСР Владимира Ивановича Дикушина, доктора технических наук, члена-корреспондента Академии наук, — представителя интеллигенции. После голосования мы быстро вернулись на дачу.

День моего шестидесятилетия мы отметили скромно...»

15 марта 1951 года постановлением политбюро Бюро по культуре было ликвидировано. Ворошилов в очередной раз остался без работы. Но Сталин нашел для него занятие:

«Возложить на тов. Ворошилова руководство работой Добровольных обществ: Советской Армии (Досарм), Военно-Морского флота (Досфлот) и авиации (Досав), обязав его иметь соответствующих помощников».

Сталин, когда правил проект постановления, сначала вычеркнул этот пункт, потом восстановил. Это незначительное поручение носило откровенно издевательский характер. Когда члена политбюро низводили до столь малой роли, это означало, что в составе высшего руководства ему оставаться недолго.

Возможно, Ворошилов этого не понимал или, скорее, гнал от себя такие мысли, но подобное постановление означало, что не только его карьера, но и жизнь близятся к концу.

Климент Ефремович больно переживал охлаждение к нему вождя. Он мучился, не понимая, почему хозяин так к нему переменился, почему они перестали быть друзьями?

Это уже в наши времена характер Сталина стал предметом исследования и кое-что прояснилось. Историк Михаил Гефтер замечал на сей счет: «Сталин обожал игру в близость с любым, в ком нуждался, и до той поры, пока в нем нуждался, был виртуозом этой игры».

Жена Ворошилова в своем дневнике ностальгически вспоминала те времена, «когда приходилось запросто бывать на даче под Москвой у тов. Сталина.

Вспомнилось гостеприимство И.В., песни, танцы. Да, да — танцы. Плясали все, кто как мог. С.М. Киров и В.М. Молотов плясали русскую с платочком со своими дамами.

А.И. Микоян долго шаркал ногами перед Надеждой Сергеевной (Аллилуевой), вызывая ее танцевать лезгинку. Танцевал он в исключительном темпе и азарте, при этом вытягивался и как будто становился выше и еще тоньше. А Надежда Сергеевна робко и застенчиво еле успевала ускользнуть от активного наступления А.И.

Климент Ефремович отплясывал гопака или же, пригласив партнершу для своего коронного номера — польки, танцевал ее с чувством, толком, расстановкой.

А.А. Жданов пел под собственный аккомпанемент на рояле. Пел и Иосиф Виссарионович. Были у И.В. любимые пластинки с любимыми ариями из опер и песнями. Пластинки И.В. сам сменял и занимал гостей. Особенно ему нравилось смешное...

После смерти И.В., когда подготовляли дачу в Кунцево к открытию дома-музея И.В. Сталина, здесь обнаружили много пластинок русской, грузинской, украинской и др. музыки и песен. На некоторых из этих пластинок есть пометки И.В.

Так, например, на пластинке «Пляска скоморохов» имеется пометка И.В.: «Хорошая». На пластинке «Карысь-Лекси» (Вьюга) народная ченгуринская» пометка И.В. гласит: «Смешная — хорошая». Есть и такая пометка И.В.: «Очень хорошая». Эту оценку получила пластинка с записью арии Карася из оперы «Запорожец за Дунаем» — «Ой, щось дуже загулявся»...

Какое это было замечательное время! Какие были простые, по-настоящему хорошие, товарищеские отношения. И как со временем жизнь в партии стала сложной, порой до боли непонятной, и взаимоотношения наши тоже».

К семидесятилетию Сталина, в декабре 1949 года, по традиции появилась новая статья Ворошилова «Гениальный полководец Великой Отечественной войны». Отставленный от военных дел, Климент Ефремович продолжал восхвалять полководческие таланты Сталина, называя его «Великим Генералиссимусом Советского Союза». Но лесть перестала помогать.

Судя по тем материалам, которые доступны исследователям, Ворошилов, как и Молотов с Микояном, был обречен. Старые члены политбюро намечались в жертвы новой большой чистки, которую готовил состарившийся Сталин. Это стало ясно на первом же, организационном пленуме нового состава ЦК, который собрался после XIX съезда партии в октябре 1952 года.

XIX съезд вошел в историю тем, что ВКП(б) переименовали в КПСС, а политбюро — в президиум.

После съезда в Георгиевском зале Кремля был устроен прием. Иностранных гостей приветствовал Ворошилов. Он произносил все тосты и находился в отличном расположении духа.

16 октября провели традиционный после съезда первый пленум нового состава ЦК, на котором предстояло избрать руководящие органы — президиум и секретариат.

Стенограмма пленума, к сожалению, не велась. О том, что в тот день происходило в Свердловском зале Кремля, известно лишь по рассказам участников пленума. В деталях они расходятся, но главное излагают одинаково. Самый подробный отчет составил тогдашний первый секретарь Курского обкома Леонид Николаевич Ефремов.

Начало пленума не предвещало никаких неожиданностей.

В президиуме расселись члены политбюро старого созыва. Маленков сразу же предоставил слово вождю.

Сталин в сером френче из тонкого коверкота прохаживался вдоль стола президиума и говорил:

— Итак, мы провели съезд партии. Он прошел хорошо, и многим может показаться, что у нас существует полное единство. Однако у нас нет такого единства. Некоторые выражают несогласие с нашими решениями.

Спрашивают, для чего мы значительно расширили состав Центрального Комитета? Мы, старики, все перемрем, но нужно подумать, кому, в чьи руки передадим эстафету нашего великого дела. Для этого нужны более молодые, преданные люди, политические деятели. Потребуется десять, нет, все пятнадцать лет, чтобы воспитать государственного деятеля. Вот почему мы расширили состав ЦК...

Спрашивают, почему видных партийных и государственных деятелей мы освободили от важных постов министров? Мы освободили от обязанностей