пар, наговаривая на осколок:

— Несносная бесстыжая стекляшка! Нет бы подождать со своим показом воспоминаний, нет бы пожалеть бедных детей, нет бы заместо смерти показать розовых пони!..

Сбоку послышался короткий смех Кёртиса. Он, казалось, даже и бровью не повёл во время жуткой сцены, только хлопая Милтона по плечу одной рукой да закрывая Телагее глаза второй.

— Тоже не могу до сих пор понять, как работает этот осколок Особенного, — Керт наконец открыл Марати глаза и надел на Милтона очки, устремляя взор прикрытых помутневших очей на призрак женщины в сверкающей рубашке, поблескивающими перстнями и яркими алыми прядями. — Я так за двадцать пять лет случайно довёл до истерики больше ста невинных горожан!

— А я довела их до тошноты своими блевотными звуками, — деловая мадам разгребла последние молочные клубы и выпрямилась, уверенно оглядывая нас двумя белыми светилами.

Вынимая трубку изо рта, Особенная жестом указала Юле и Уле расступиться и поджать прозрачные конечности. Мы же выстроились в ровную линейку, рассматривая даму в ответ. Глаза у всех ребят стали по пять копеек, рты приоткрылись, на коже выступили мурашки. Камень Эйнари стал светить ярче, а моя магия оплетала осколок каждого Особенного, соединяя в бирюзовый круг. Видимо, тренировалась.

Пятая Особенная сделала короткую затяжку и выдохнула грязно-серый дым в сторону скрывшихся за телевизорами Силинтийцев.

— Я Амабель Пруденси, — она улыбнулась уголками губ, играя с нами бровями, — историк, философ и Особенная мудрости.

Я робко сделала шаг навстречу, желая представить нас «госпоже Лотос». Но она легким движением руки остановила меня, игриво подмигивая.

— Я долго копалась в существующих и украденных архивах и да-а-авно наслышана о всех вас, — Амабель вновь затянулась и смело промолвила: — В свои пятнадцать лет я только что-то писала в ежедневниках, а вы, Елена Гостлен и Эйдан Тайлер, не пострашились аномалий и в призрачном гнилом Броквене собрали всех Особенных для спасения. Вы рано повзрослели, и это достойно огромной похвалы и уважения. Эх, было бы вам лет по двадцать пять, я бы угостила вас свойским коньяком…

— Для смелости можно и сейчас, — отшутился Эйд, а я смирила его псевдо строгим взглядом, но утробный смешок все-таки выскочил, зараза.

Амабель кратко хохотнула, а затем размяла шею и хлопнула в ладоши.

— Особенных я хочу отгадать без представления, не зря же спину ночами напролёт сутулила, — хриплый глас Пруденси стал мягче и расслабленней. — Дядь Мил, скелетик мой, ну ты чего застыл и не бежишь обниматься?! Я тебя в последний раз видела в ритуальном зале, а в Силенту мы дай Бог видели ботинки друг друга, ха-ха!

Милтон поправил очки, пробормотал имя Амабель и под наши удивленные охи крепко обнял ее, по-родному поглаживая по голове и сжимая упитанные рёбра.

— Ами, бедная моя Ами… — все шептал Миль в ее макушку, сминая складки шелковой рубашки и прижимая к себе. — Ты должна была жить… Прости, прости меня, я просто не знал, я не думал…

— Так вы знакомы? — Мартисса прикрыла рот ладошкой, поднимая плечики.

— Я дядь Мила со школы знаю, — хлопая легонько Крейза по спине, отвечала просто Амабель. Она с легкостью могла обвить его руками и даже поднять. — Ходила к нему и другим ученым в исследовательский центр, снимала его удивительные эксперименты на камеру, помогала в сборе всякой травы и камней и нагружала бедный мозг своими мыслями каждый день. Короче, я была его ассистенткой и другом, чьи рассказы он обожал слушать во время работы. Я и Керти Револа знаю с пелёнок!

Кёртис чуть челюсть не уронил.

— О-откуда?

Милтон нехотя отпустил Пруденси, переминаясь с ноги на ногу, а она выдохнула дым на Кёрта и неожиданно запела:

— Рыцарь по граду тихонько идёт… продолжи-ка!

— Обещает Ночи, что Луну он найдёт… — пропел Револ еле слышно, вопросительно косясь на Амабель.

— Твоя дорогая мамулечка заказывала у одиннадцатилетней меня легенды для колыбельных, которые она хотела петь специально для тебя. Я помню тебя ещё во-о-от такого микро патриота! — Пруденси под наши тихие смешки, вздох Кёртиса и клокот Телы дотянулась рукой до земли.

Потом она тут же обратилась к маленькой Марати, что держала Юнка, жующего траву с ее рук.

— А твой звонкий чудесный смех, Тела Марати, я слышала каждый день, прогуливаясь по Детской обители в живом Броквене.

Телагея покрылась синим румянцем, запряталась в хвостики и, чуть высунувшись, вопросила, прыская:

— Что?! Меня прямо так слышно?!

Амабель закивала активно, показывая белоснежные ровные зубы.

— И колокольчики мячика твоего слышно, и… — пятая Особенная потупила взгляд на Юнке.

— Юнка! Его зовут Юнок! — взвизгнула восторженно Марати, паря над Мартиссой. — Правда мы с ним прекрасный дуэт?!

— Однозначно, Особенная искренности, — согласилась громко Амабель, а потом обратила внимание на заинтересованную Марти, что даже сняла аккуратную шляпку: — А ты… Особенная любви с девятнадцатого века? Мартисса де Лоинз, верно? Ты ещё такие воздушные красивые поэмы пишешь, угадала?

Глаза де Лоинз засверкали и расширились, показались мутные зрачки, а в них блики, похожие на звёзды и сердечки.

— Абсолютно верно, мадам! — вдохновенно пролепетала Мартисса, поднося шляпку к груди. — Вы, та, которая смогла узнать всю историю Броквена, знаете мое полное имя и страсть к поэзии… Это честь для меня!

— Ой, да полно, деточка, я всего лишь историк, — отмахнулась легко Пруденси.

— Если честно, у меня уже уши чешутся от желания услышать историю Броквена, — подметил кстати Эйдан, спешно подходя к Амабель и тряся с жезлом Эйнари за плечом. Эйд прямо брызгал слюной в разные стороны, в глазах плескался азарт и любопытство, руки сжались в кулаки. На них вот-вот появятся мозоли!

А я согласилась с остальными, чувствуя, как все задрожало внутри, как Призрачная брошь затряслась на грудной клетке. У Телагеи дергался глаз, Кёртис тяжело дышал, Мартисса кусала губы, уже съела всю помаду. Даже Милтон обтекал потом от ожидания.

— Я тоже хочу, уже так хочу услышать историю основания, Ами, — тараторил он. — Я ждал твоих открытий с того момента, как ты рассказала о своих наблюдениях и поделилась мыслями… Ох, неужели моя маленькая ассистентка сейчас поведает ту историю, которой посвятила всю жизнь?

Амабель повела хитро бровями, достала соблазнительно звенящие ключи из кармана комбинезона. Жестом она прогнала Юлу и Улу прочь и, наклонившись вперёд, спросила, будто лиса:

— Точно осмелитесь ли вы узнать страшную тайну вашего горда?..

Мы с Эйдом взглянули на ключ с ракушкой в руках Пруденси, затем на жезл Эйнари и потом друг другу в глаза. За это путешествие сердца наполнились отвагой, бирюзовые волны обрели силу, у меня в Броквене открылось второе дыхание, а за спинами