Шрифт:
Закладка:
— Как его звали — не Алексей?
— Кого — Кулагина? Кажется… Алька, ты расскажешь наконец, что с тобой случилось? — Мама вернулась к строгому учительскому тону.
— Расскажу… — Я снова обняла ее.
«Расскажу, когда сама разберусь, — подумала я. — Неужели Кулагин — тот самый? Тогда это объясняет многое, допустим, то, что меня вмешали в эту историю не так уж случайно».
Я пробыла у мамы неделю и поехала назад, пообещав, что непременно приеду снова и теперь так надолго не уеду. Очень мне не понравилась ее худоба и слабость. Правда, со мной она оживилась, глаза заблестели, она даже напевала изредка. Было такое впечатление, что сбросила она с плеч тяжкий груз, что давил на нее больше двадцати лет.
На съемной квартире была всунута в дверь записка, где Николай сообщал, что уезжает месяца на два по работе и разрешает жить в квартире сколько мне надо, а с деньгами потом разберемся. Значит, опять уехал сомалийских пиратов гонять.
В дороге я думала обо всем, что узнала от мамы.
Надо же, тот самый Кулагин лишил меня квартиры. Прочитав в Интернете о нем, я узнала, что бизнес свой начал он как раз с того года, когда погибли мои родители, значит, продал квартиру, а деньги пустил в дело.
Ну, не впрок пошли те деньги, подумала я, вспомнив безлюдное кладбище и снежный вихрь, оставшийся на месте Кулагина.
В статье как раз и говорилось, что Алексей Кулагин пропал бесследно, его ищут, но пока не нашли никаких следов.
И не найдут, уверилась я, вспомнив слова Иннокентия, так что наши с ним отношения закончились.
А мне нужно жить дальше.
Наутро я обзвонила своих учеников, рассыпаясь в извинениях. Родители были очень недовольны, некоторые мне отказали, сообщив, что нашли другого репетитора, остались только двое: хулиган Петька Самохин и Аленка Сударушкина. Ее маму выписали из больницы, и она теперь снова живет дома.
Дня через два я выкроила время, чтобы навестить Лидию Михайловну — ту самую соседку, которая сообщила маме, что я осталась сиротой. Мне хотелось поблагодарить ее и поговорить о родителях.
Я купила большую коробку конфет и отправилась в Варсонофьевский переулок. Память постепенно возвращалась, и сейчас я вспомнила, как бегала по этому двору, только тогда в углу стояли гаражи. А вон там была песочница…
А вот и Михална сидит на лавочке, греясь на мартовском солнышке.
Почувствовав, что я стою рядом, она приоткрыла глаза.
— Лидия Михайловна, вы меня не узнаете?
— Теперь узнала наконец, — улыбнулась она, — очень ты на мать похожа. А раньше как-то сходство не улавливала. Чувствовала только, что в тебе что-то знакомое.
Мы пошли к ней пить чай, и я вкратце рассказала ей, как случайно попала в Ромину квартиру и как она показалась мне родной.
— Они квартиру-то продают, — сообщила Михална. — Этот, твой-то…
— Да какой он мой, знать его не желаю!
О том, что Рому уволили с работы, я знала от мамы Петьки Самохина. Как уж его работодатель узнал, что Рома хоть и не напрямик, но причастен ко всем неприятностям с полицией, осталось неизвестным. Но коллектив смотрел на него косо после убийства Мухиной, опять же, сам Рома был весь избит, что не способствует популярности. В общем, Петькин отец решил, что лучше подстраховаться, и Рому уволили от греха.
И Рома начал заливать горе крепкими спиртными напитками, чего раньше, надо сказать, никогда не делал. А напившись, оставил как-то кран открытым и залил всех соседей вплоть до второго этажа.
Вызванные срочно родители пытались купировать скандал, но с них слупили приличные деньги за ремонты, так что они решили квартиру продавать от греха, а своему сыночку купить однушку на первом этаже поближе к ним, чтобы был под присмотром. Но сейчас продать трудно, да еще квартира в плохом состоянии, так что вряд ли у них получится быстро все сделать.
На том мы простились, и я побрела домой очень расстроенная. Хотя непонятно почему. Рома — козел, и мириться с ним я не собиралась, так при чем здесь квартира?
И тут возле меня остановилась машина, за рулем которой сидела Кристина.
— Ну, давно не виделись! — приветствовала я ее. — Ты что, теперь у него водителем работаешь?
— Да ладно тебе, не вредничай, — отмахнулась она, — садись уж.
— Куда везешь? К великому и ужасному?
— Он теперь другим человеком стал, нормальным вполне, представляешь? Очень изменился с того раза, когда вы на кладбище были. Что уж там было — не говорит, но даже когда этого придурка Юрку поймали — и то не велел ничего с ним делать.
— Да ну?
— Ага, только перекрыл кислород, теперь никакой работы приличной он не найдет, в магазин задрипанный охранником и то не возьмут. А он делать ничего не умеет, так что сопьется помаленьку.
— Не жалко. И тебя, значит, не уволил?
— Ругался, конечно, ну тут я виновата, признаю.
Господин Войтенко встретил меня радушно. Был он вправду похож на человека, черты стали мягче, голос — приятнее, улыбался даже. Он велел экономке принести кофе и повернулся ко мне:
— Алена, я помню не все, что случилось на кладбище. Однако твердо знаю, что вы все сделали правильно и даже спасли нам обоим жизнь. Поскольку этот тип, Кулагин… он, конечно, ненормальный и просто так меня не оставил бы в покое. Мы с ним…
Я поерзала на месте, подумав, что мне совершенно неинтересно. У меня своя жизнь, в которой я не собираюсь общаться с Войтенко. Не того уровня мы люди.
И можете себе представить, он понял. Правда, что ли, у меня на лице все написано?
— Что я все о себе, — смутился Войтенко, — я хотел поговорить о вас. Дело в том, что я кое-что выяснил. Когда искал информацию о Кулагине, то всплыла одна вещь… Дело в том, что вы…
— Не трудитесь продолжать, я все про себя знаю, — прервала я его. — Я была ребенком, но теперь воспоминания вернулись. Это случилось…
— Я понял когда. И вот что я хочу сказать. Мы с Кулагиным начинали бизнес вместе больше двадцати лет назад. Нужны были деньги, я тогда продал квартиру умершей матери, а он… Я выяснил эту историю. Ту квартиру он получил обманом, лишив ребенка всех прав. В общем, я хочу вернуть вам стоимость этой квартиры. И, пожалуйста, не отказывайтесь, это будет только справедливо.
Отказаться? Да как он мог такое подумать! Эта квартира, мое родное гнездо, место, куда
