ты здесь делаешь?

Она снова бросила свой мячик, повернулась ко мне и проговорила с неожиданно взрослой интонацией:

— Жду тебя!

— Ждешь? — спросила я удивленно. — Но зачем?

— Чтобы рассказать тебе правду.

— Правду? О чем?

— О тебе самой…

Она снова бросила мячик и повторила свою странную скороговорку, свое заклинание:

— Камень, дерево, железо, кожа и стекло! И стекло!

— Время истекло! — произнес совсем другой голос — и я обнаружила себя в кабинете Рудольфа Зурабовича, и сам доктор сидел передо мной, потирая свои маленькие ручки.

— Все же вы меня снова загипнотизировали… — проговорила я растерянно.

— Ну, вы же вроде не возражали… И что вам удалось вспомнить? — спросил доктор с детским любопытством.

— Вспомнить? Да ничего я не вспомнила. Ходила по какому-то кладбищу, среди могил девятнадцатого века. Думаю, и кладбища-то такого нет, одни имена чего стоят! Представьте — купец первой гильдии Мамонт Аполлонович Мышкин!

Я громко фыркнула, но доктор смотрел на меня весьма серьезно и заинтересованно.

— Вы видели могилу Мамонта Мышкина?

— А что, такой человек действительно был?

— О да! Он приходится мне дальним родственником, двоюродным прадедом… точнее, прапрадедом. Но это не важно. Вы не могли бы нарисовать его надгробье? — Доктор придвинул мне карандаш и листок бумаги.

— Ну, в меру своих способностей…

Я как могла нарисовала монумент, окруженный кованой оградой.

Доктор взглянул на рисунок, и глаза его заблестели:

— Надо же! Это надгробье именно так и выглядит! Когда вы бывали на Борисоглебском кладбище?

— Да никогда! Я о таком кладбище даже не слышала! А где хоть оно находится?

— На Охте. Это одно из самых старых кладбищ в нашем городе.

Рудольф Зурабович не хотел меня отпускать, сказал, что ему во мне не все ясно и он хотел бы еще со мной поработать. Я не стала грубить в ответ, отшутилась и сказала в лучших традициях, что, может быть, когда-нибудь я и соглашусь. И заторопилась уходить.

Юра спокойно спал в холле на дальнем диване, девчушка рядом с ним играла с телефоном.

Я присмотрелась: это была совсем не та девочка, что являлась мне во сне. Ну, оно и к лучшему.

Я растолкала Юру, и мы поехали обратно к Войтенко.

Я села сзади, чтобы хорошенько обдумать все, что видела под гипнозом.

Если я видела реальное, существующее на самом деле кладбище, реальное надгробие купца Мышкина, то почему не может быть на том же кладбище и плиты с высеченным на ней таинственным абиссинским заклинанием?

Но тогда эта плита и есть пятый, недостающий артефакт. Тот самый «камень»…

Я набрала номер Войтенко…

До сих пор не понимаю, как он согласился ехать со мной.

Стекло

Мастер Винченцо Солари уверенным движением подхватил каплю жидкого стекла на конец стеклодувной трубки, поднял ее, подул, медленно поворачивая. Стеклянная капля раздулась, нет, скорее расцвела, как прекрасный цветок, засияла, изменяя на глазах свой цвет.

Мастер Винченцо поворачивал ее разными сторонами, слегка касаясь резцом — и на его глазах рождался прекрасный сосуд.

Стекло быстро остывало, поэтому нужно было спешить. Но движения мастера были точными и безупречными, и скоро работа была почти завершена.

Мастер перекусил клещами стекло у основания трубки, как будто перерезал пуповину новорожденного. Ему и правда каждый раз казалось, что под его руками рождается не стеклянный сосуд, не дорогая безделица для богатых покупателей, а живое существо, которое отправится отсюда, с острова Мурано, в большой мир, чтобы жить там своей собственной жизнью.

Мастер поставил новорожденный сосуд на полку для готовых изделий, отступил, чтобы еще раз полюбоваться им.

Пожалуй, неплохо получилось…

— Прекрасно, маэстро! — раздался у него за спиной хриплый, каркающий голос. — Великолепно!

Мастер Винченцо обернулся.

В первый момент ему показалось, что в его мастерскую залетел огромный черный ворон. Но это, должно быть, померещилось ему от слепящего жара стекольной печи.

Он сморгнул, снова открыл глаза…

На пороге его мастерской стоял высокий сутулый человек в темном поношенном плаще с капюшоном.

— Благодарю вас, синьор, за лестные слова, — произнес мастер с привычной вежливостью, — однако кто вы и чего вы хотите?

— Я пришел к вам, маэстро, — прокаркал незнакомец, — чтобы заказать некую стеклянную вещицу…

Мастер Винченцо внимательнее пригляделся к посетителю.

Он ничуть не был похож на обычных заказчиков — богатых, самодовольных купцов из Дорсодуро, торговцев с моста Риальто или праздных гуляк из Сан-Поло.

Но многолетний опыт говорил ему, что не следует судить о заказчике только по его внешнему виду. Внешний вид обманчив.

Но все же мастер Винченцо деликатно проговорил:

— Великодушно простите меня, синьор, но мои работы довольно дороги…

— Пусть это не беспокоит вас, маэстро! У меня есть деньги. — И незнакомец достал из складок своего плаща увесистый кошель.

— Что ж, хорошо… а что именно вы хотите заказать? Чашу, кувшин, раму для зеркала?

— Нет, я хочу заказать вам плакету, изящную прямоугольную памятную дощечку, на которой будут красивыми буквами выписаны несколько слов.

— Но плакеты обычно делают из бронзы, серебра или золота. Мне не приходилось видеть стеклянные плакеты.

— Но таково мое пожелание. Сможете вы его выполнить?

— Отчего же нет? Это не очень трудная работа. Я сделаю ее быстро.

— Только есть одна тонкость. Я хочу, чтобы в эту плакету был вставлен фрагмент стекла, на котором уже написано одно слово.

— Это сложнее, но вполне выполнимо.

— И еще я хочу, чтобы трудно было с виду отличить, какое из слов было написано прежде.

— Это еще сложнее, но я надеюсь справиться. Покажите мне то, что у вас есть…

Заказчик положил на стол перед мастером кусок синего стекла, внутри которого густым темно-красным цветом было написано одно-единственное слово.

— Хорошо, я попробую сделать то, что вы просите! — проговорил мастер, оглядев заготовку.

Заказчик ничего не ответил.

Мастер повернулся к нему — но того и след простыл.

Странно…

Мастер Винченцо даже выглянул из мастерской — но за дверью тоже никого не было.

Он подумал бы, что визит незнакомца померещился ему от духоты и жара мастерской, но на столе лежал кусок синего стекла, а рядом с ним — тяжелый кошель, набитый золотом.

Мастер взвесил кошель на руке и понял, что нужно отложить все прочие дела и заняться этим необычным заказом.

Он внимательно рассмотрел синюю пластинку.

Стекло, из которого она была сделана, показалось ему очень старым. Но в то же время ее синий цвет был удивительно красивым и свежим, как вечернее небо над венецианской лагуной. Кто из старых мастеров Мурано мог получить такой густой синий цвет? Какой пигмент он для этого использовал?

Может быть, секрет этого