все еще стоит в порту, и никто ею не интересуется. Я предупрежу матросов о твоем возвращении. Будет очень неосмотрительно после всего, что случилось, появляться на улицах Алжира: Зулейк и его мавры видели тебя. Здесь есть хорошая постель, еда, табак и даже бутылка доброго старого вина. Как видишь, тебе будет чем разогнать тоску.

— Мне большего и не надо, синьор, — ответил Нормандец. — Я бы охотно выспался. Когда вы вернетесь?

— После полудня.

Он набросил на плечи плащ из темной шерсти, взял посох и вышел.

Нормандец, когда дверь за мирабом закрылась, улегся на диван и заснул, утомленный событиями предыдущей ночи и долгой поездкой на муле.

Когда он открыл глаза, день уже перевалил за полдень, но мираба не было видно. Это опоздание нимало не встревожило фрегатара, поскольку он знал, что старику ничто не угрожало у берберов, напротив, он пользовался глубоким уважением как глава одного из самых уважаемых религиозных орденов.

Он приготовил себе довольно скудный обед из того, что нашел в хижине, и приложился к старому вину, которое нашел в тайнике в гробнице, где когда-то был похоронен мусульманский святой, а потом отдал должное превосходному греческому табаку.

Он провел весь день в напрасном ожидании. Что могло случиться со старым мирабом? Несколько раз он выходил из хижины в надежде увидеть, как тот поднимается по тропинке вдоль стены Касбы, но так ничего и не увидел.

Немного обеспокоенный, он уже собирался отвязать мула и отправиться в дом к ренегату, когда мираб наконец появился. Несмотря на свой преклонный возраст, бывший тамплиер поднимался по тропинке быстрым шагом, опираясь на посох. У него, должно быть, были важные новости, раз он так торопился.

— Ты меня, наверное, уже не ждал, Микеле? — спросил старик, входя и опускаясь на диван.

— Я беспокоился из-за вашего опоздания, синьор. И собирался идти вас искать, — ответил фрегатар.

— Мне нужно многое тебе рассказать.

— Новости хорошие?

Мираб выпил немного вина, которое ему налил Нормандец, а потом принялся рассказывать с досадой в голосе:

— Не слишком хорошие. Сестра Зулейка очень серьезно скомпрометировала барона, я сомневаюсь, что ему удастся избежать гнева этого чудовища, Кулькелуби. Я не знаю, кто выдал барона, возможно мавры или сокольники, которые сопровождали Зулейка на охоте, или родственник какого-нибудь алжирца, убитого бароном, но о нем стало известно главнокомандующему.

— И его арестовали? — спросил фрегатар, бледнея.

— Нет еще. Принцесса приказала встретить янычар командующего флотом ударами палиц, обратила их в бегство, а потом увезла барона в безопасное место.

— Куда?

— Пока неизвестно. Но рано или поздно Кулькелуби его найдет и несомненно отомстит, хотя все знают, что принцесса имеет некоторое влияние на этого убийцу христиан.

— Если им удастся его взять, это будет катастрофой и для меня. Его подвергнут пыткам, чтобы узнать, кто привез его в Алжир.

— Этот дворянин скорее расстанется с жизнью, чем предаст тебя, — ответил мираб. — А вот другой, скорее всего, не выдержит.

— Кто другой?

— Его слуга.

— Железная Башка! Его тоже схватили?

— К несчастью, бедный мой Микеле.

— Мне кажется, я уже чувствую, как мне в грудь всаживают крюк, — сказал фрегатар, от лица которого отлила вся кровь. — Этот бездельник-каталонец погубит всех, чтобы спасти свою шкуру.

— Они еще не попали к янычарам Кулькелуби, — сказал мираб. — Кто знает, где спрятала их принцесса и смогут ли их найти. Кроме того, мы узнаем все, что произойдет во дворце главнокомандующего. Один раб-христианин расскажет мне обо всем.

— А о графине ничего нового?

— Сегодня мне не удалось войти в Касбу, поскольку бей принимал французское посольство. Попробую завтра. Ты доволен тем, как я провел день?

— Да, а мои люди?

— Они уже знают, что ты вернулся и не подвергаешься никакой опасности. Давай поужинаем и ляжем спать. Я уже немолод и начинаю ощущать груз лет.

Ужин был печальным. Оба они были озабочены и в мыслях все время возвращались к Кулькелуби, который вступил в их и без того опасную игру, и они боялись его больше, чем самого бея и всех берберов, вместе взятых.

На следующий день их тревога возросла еще больше. Христианин, переодетый арабом, принес ужасные вести, которые мы уже знаем: захват барона янычарами в замке мавританской принцессы, допрос, его признания, вырванные у него в бреду, вызванном пыткой каплями воды, и его заключение вместе с Железной Башкой в тюрьму Зиди-Хассам.

— Большей беды не могло случиться, — сказал Нормандец, когда они с мирабом остались одни. — Я начинаю сомневаться в благополучном исходе нашего предприятия, синьор, я в глубоком отчаянии.

— Ты не прав, — ответил бывший тамплиер. — Тюрьма Зиди-Хассам — это не Касба. Раз Кулькелуби пощадил барона, а я на это и не надеялся, я не сомневаюсь, что смогу организовать его побег. Он будет не первым.

— Янычары будут охранять его особо бдительно. Я удивляюсь, почему командующий флотом, известный своей жестокостью к христианам, не посадил бедного юношу на кол сразу.

— Меня это тоже удивляет, — сказал мираб. — Ни к одному из христиан, захваченных в Алжире, эта пантера не проявила милосердия, все они умерли в страшных мучениях. За всем этим стоит принцесса. Кулькелуби не осмелился убить человека, который находится под покровительством семьи Бен-Абад.

— А принцесса не попытается освободить его из тюрьмы? — спросил Нормандец.

— Я как раз задавал себе этот вопрос и даже…

— Что, синьор?

— Я подумываю совершить отчаянный поступок.

— Какой?

— Я хочу отправиться к Амине.

— Вы себя скомпрометируете. Глава дервишей занимается освобождением христианина! Подумайте хорошенько, синьор!

— А я говорю тебе, что пойду к ней, — сказал мираб решительно. — Великодушие Кулькелуби пугает меня.

— Почему?

— Я боюсь, что он сохранил жизнь барону и каталонцу, чтобы вырвать у них другие признания, которые будут стоить жизни и мне, и твоим людям. Он поклялся уничтожить фрегатаров, которые каждый год похищают большое количество рабов, и я убежден, что он сделает все возможное, чтобы узнать, кто помогал барону. Если вчера он по воле Провидения не смог получить то, что хотел, у него это может получиться в другой день. О, я знаю, насколько хитер и жесток этот человек. Если мы не поторопимся и не вырвем у него из рук этих пленников, никто из нас не может быть уверен, что увидит рассвет или закат следующего дня.

— Вы пугаете меня, синьор! — воскликнул Нормандец.

— Ты же понимаешь, что мы должны действовать. Если мне удастся заручиться поддержкой принцессы, Кулькелуби в конце концов проиграет. Семья Бен-Абад очень влиятельна.

— А Зулейк?

— Будем держаться от него подальше. В наших интересах, чтобы он ничего не узнал. Он не станет помогать нам спасать барона, потому что тот для него опасный соперник.