Шералы вдруг оробел. Почесав в затылке, он собрался с духом, вошел в юрту и неуверенно поздоровался. Юрта была полным-полна людей — перед Шералы восседала знать со всего Таласа. В ответ на его робкое приветствие все, кроме сидевшего на почетном месте Аджибая, шумно поднялись и учтиво поздоровались. Что это? Никогда в жизни никто не оказывал Шералы такого почета, да он к этому и не стремился. Теперь он стоял растерянный и, куда ни обращал лицо, встречал радостные, умиленные взгляды.

Аджибай-датха сидел, ссутулившись так, что острые коленки едва не касались плеч. Низко опущенная голова беспомощно тряслась, щеки глубоко запали. Старик чем-то напоминал опустившегося на колени тощего верблюда.

Но вот Аджибай поднял голову.

— Это ты, Шералы? Пришел? — сказал он, глядя на Шералы тусклыми, безжизненными глазами. — Подойди поближе, свет моих очей…

Шералы, склонившись в низком поклоне, приблизился и осторожно пожал обеими руками худые, костистые руки старика.

— Пришел, дядя… Вы, кажется, звали меня…

— Садись, дорогой мой.

Шералы опустился на одно колено. С почтительным и пристальным вниманием смотрел он на лицо Аджибая, темное от старости, усеянное крупными веснушками, маленькое — с кулачок, умное лицо. Старик не поднимал опущенных век, и нельзя было понять, то ли дремлет он, то ли задумался. Вдруг он заговорил медленно и устало:

— Все эти люди надеются на тебя… Ты хорошо слушаешь меня, свет моих очей?

— Я весь внимание, дядя.

Аджибай-датха провел трясущейся рукой по белой-белой и реденькой своей бородке. Откашлялся негромко.

— Глупый сын черпаком расплескивает добро, которое умный отец собирал по ложке. Обширное и могучее государство, созданное эмиром Тимуром Гураганом, после его смерти не продержалось и ста лет. Сыновья получили в наследство благоустроенные города и области, но не могли прийти к согласию между собой, каждый тянул в свою сторону, и скоро держава распалась. Старшим сыном Тимура был Мираншах, а у него был сын Султан-Мухаммед, родивший Абусаида. У Абусаида был сын Омар-Шейх, которому досталась в удел Фергана. Он отпал от Самаркандского эмирата и стал править самостоятельно. В те времена государи для вящей славы своей содержали при себе поэтов, музыкантов, мудрецов. Во дворцах были клетки с попугаями, голубятни, полные белых голубей. Однажды Омар-Шейх кормил голубей, восседая у голубятни, которая находилась на крепостной стене в городе Аксы. Голубятня неожиданно обрушилась на Омар-Шейха, и он погиб. Его старшему сыну Бабуру было в то время двенадцать лет. В том же восемьсот девяносто девятом году [17] возвели Бабура на отцовский трон и провозгласили султаном. Впоследствии он оказался умным и сильным государем. Он решил объединить когда-то могущественное, а теперь раздробленное государство, созданное его великим предком Тимуром. Но тут объявился грозный Шейбани-хан, принявший имя своего предка, который был младшим братом славного Саин-хана[18], Новому Шейбани-хану ни косточки не досталось ни от Синей орды, ни от Белой орды, чьи земли раскинулись по берегам Итиля. Он предпринял поход против Самарканда и занял его. Бабур-султан терпел неповиновение своих родичей, их своеволие, но стерпеть, чтобы дедовский священный трон занял чужак, он не мог. Бабур вступил в жестокую борьбу с Шейбани-ханом, трижды изгонял его из Самарканда, но окончательно одолеть так и не смог, ибо упрямые и своевольные родичи не поддержали его в нужную минуту. Кто своего не почитает, тот чужие пороги обивает. Родичи Бабура переметнулись на сторону Шейбани-хана и принялись оспаривать у Бабура Фергану. Потерпевший поражение на родине Бабур вынужден был искать приюта на чужбине, он ушел в Афганскую землю.

Аджибай говорил медленно, хрипло, то и дело откашливаясь. Шералы сидел, опустив голову, и тупо моргал, не понимая, к чему клонит датха и для кого он все это рассказывает.

— Султан Бабур взял с собой только свою семью и несколько особо приближенных людей. О несчастный, безумный мир… Если судьба велит, так и тигр подохнет с голоду в своем лесу. На кровной, родной земле не осталось для Бабура угла, в котором он бы мог приклонить голову. Жена его Сейдефак была беременна и вот-вот собиралась родить. Схватки начались у нее во время пути по горам. Деваться некуда. Сейдефак пришлось рожать сына, держась за рукоятку меча [19], Что же делать дальше? Погоня настигает. Впереди тяжелый путь. Надо скорее спешить вперед. Если везти младенца с собой, измучается он, не выдержит скачки на коне по горам, в жару днем, в холод ночью. А если двигаться не спеша, осторожно, нагонят их и всем снимут головы с плеч. Какой же выход, скажите мне, какой? Конечно, надо спешить, надо гнать коней изо всех сил, чтобы уйти от преследования. А ребенок? С собой везти его — умрет, на дороге оставить — тоже умрет. Но, может быть, кто-нибудь увидит, подберет, выкормит невинного младенца? Подумали и решили оставить мальчика на дороге. Мать покормила его грудью, уложила в позолоченную колыбель, накрыла белым шелковым платком. Султан Бабур попрощался с сыном, коснулся рукой его невинного лба, вздохнул тяжело и, сняв с себя драгоценный пояс, повесил его на край колыбели. Все они двинулись дальше, поддерживая рыдающую мать. Слезы текли по лицу Сейдефак и капали на грудь, смешиваясь с молоком из ее сосцов. Страдая всем сердцем, уходил отец от сына, который заливался горьким плачем…

Трепетный вздох пронесся по юрте, потом снова наступила мертвая тишина.

— В те времена жили там племена киргиз, кипчак, кырк, минг. Мимо места, где Бабур оставил новорожденного сына, случилось проезжать какому-то человеку, который забрался в безлюдный уголок в поисках хорошего пастбища. Человек услыхал детский плач и вскоре нашел под кустом золоченую колыбель.

Слушатели встретили эти слова негромкими возгласами удивления, — не один Шералы, но все, кто сидел в юрте, никогда не слыхали ни о чем подобном.

— Господь всемогущий! Кто храним тобой, перейдет через огненную пропасть по мосту толщиной в один волосок…[20]

— Человек, который нашел колыбель, отнес ее и младенца в аил, — продолжал Аджибай. — Старейшины родов киргиз, кипчак, кырк и минг собрались, чтобы решить судьбу найденыша. Совещались долго: семь раз примерь — один отрежь, как говорит пословица. Новорожденный… Золоченая колыбель… Драгоценный пояс… Ясно, что не у простого человека родился этот ребенок. Весть о нем постарались разнести повсюду, но никто не откликнулся. Старейшины посоветовались еще раз, нашли кормилицу из рода минг и отдали ей ребенка на воспитание. Алтынбешик — "Золотая колыбель" — такое имя дали найденышу… Ты внимательно слушаешь меня, Шералы?

Шералы смотрел на Аджибая широко раскрытыми глазами.

— Ты потомок Алтынбешика. Слышишь, ты потомок султана!

Юрта снова загудела